Когда-то, более 280 лет назад, эта улица была, наверное, самой главной транспортной артерией Нижнетагильского завода. По ней с Магнит-горы, переименованной позже в Высокую, на завод шли вереницы подвод с рудой. Руду требовали не только прожорливые домны завода на Тагил-реке: магнитный железняк, добытый на горе, отправляли и на Невьянский завод, и на завод в Старой Утке, и даже на казённый Алапаевский завод.
Как и большинство старинных тагильских улиц, Большерудянская (ныне — Кирова) начиналась как дорога и первоначально никаких строений на своём протяжении не имела. Но уже во второй половине 30-х годов XVIII столетия на дороге появилось несколько бревенчатых зданий, в том числе две кузницы. Кузницы эти, выполнявшие функции своеобразного «автосервиса», были крайне необходимы: подводы, перевозившие руду, частенько ломались, создавая заторы на пути следования обозов.
В первых описаниях Нижнетагильского завода, датированных 1737 годом, дорога с рудника на завод уже была обозначена как улица и имела название Большерудянская. Это имя она полностью оправдывала: по ней с утра до вечера шла большая руда. А несколько позднее у Большерудянской появилась «помощница» — улица Малорудянская (или просто Рудянская). Случилось это во время «коллегиального правления заводами» с 1745 по 1758 год.
Остановимся подробнее на этом периоде истории Нижнего Тагила. В 1745 году Акинфий Демидов умер, оставив после себя огромную «железную империю», куда входили не только рудники и заводы, но также речные пристани, соляные варницы, несколько домов в Туле, Москве и на Нижегородчине. Согласно завещанию, всё это добро должно было быть поделено между наследниками: сыновьями Прокофием, Григорием, Никитой и дочерью Ефимией.
В этом месте практически во всех рассказах о Демидовых на первый план выходит история с тяжбой по поводу наследства. Согласно самой распространённой версии, Акинфий завещал все свои заводы одному лишь Никите, а остальным наследникам определил по 5000 рублей серебром. Якобы, узнав о последней воле отца, Прокофий и Григорий челом били императрице, прося переделить наследство. Эта легенда появилась ещё в 30-х годах ХХ века и настолько укоренилась в отечественной истории, что со временем стала выдаваться за подлинный факт биографии демидовского рода. Но в начале нулевых выяснилось, что история с разделом наследства имеет несколько иное содержание. Это было установлено, когда обнаружилось последнее завещание Акинфия, составленное им в 1743 году, за два года до кончины, и некоторые другие документы. Согласно тексту завещания, старшему сыну Прокофию Акинфиевичу отходили Невьянский, Быньговский, Шуралинский, Верхнетагильский и Шайтанский заводы на Урале, Корельский, Нижнечугунский и Верхнечугунский заводы в Нижегородской губернии, пристань Курьинская на Чусовой, несколько домов в крупных городах, а также половина «соляного дела» в Соликамске.
Григорий Акинфиевич становился владельцем дедовского завода в Туле, а также Уткинского, Ашанского, Шаквинского, Ревдинского, Суксунского и Тисовского заводов на Урале. Никите Акинфиевичу достались заводы Нижнетагильский, Выйский, Черноисточинский и оба Лайских. Капиталы Акинфий Никитич разделил на четыре равные части, по числу наследников. Таким образом, получалось, что Прокофию досталась наибольшая доля и инициировать передел имущества ему не было никакого резона. И если уж кто-то из братьев и казался обделённым, то это был Никита.
Однако челобитная императрице действительно существовала. Правда, иного содержания. В ней братья просили разрешить противоречие между завещанием их отца и наказом царя Петра, данного ещё Никите Демидовичу, не дробить уральские заводы на части. В челобитной наследники просили на время разбирательства позволить им «ведать заводами коллегиально». Надо сказать, что братья Акинфиевичи поставили перед двором сложную задачу, на решение которой ушло 13 лет. Но какой смысл вообще устраивать тяжбу? Дело в том, что Никита Демидович получил от Петра ряд существенных преференций, которые действовали только до тех пор, пока всё демидовское «железное хозяйство» остаётся единым и неделимым. Раздел заводов мог обернуться для наследников существенными потерями льготного налогообложения, права беспошлинного перевоза и беспошлинной торговли, потерей сырьевых и людских ресурсов. Всё это могло пагубно сказаться на работе заводов. За 13 лет тяжбы, искусно затягиваемой братьями, фискальное законодательство в Российской империи изменилось в более благоприятную для Демидовых сторону, кроме того, они получили от двора ряд новых преференций.
До 1758 года Прокофий, Григорий и Никита «ведали заводами коллегиально», совместно их реконструируя и развивая заводские посёлки. На Нижнетагильском заводе в те годы появились церковь, школа, заводской госпиталь, «расчётный дом», правёжная изба, были укреплены заводские заставы, проложены новые дороги для доставки сырья на завод. Одну из таких дорог устроили для движения пустых обозов с завода на рудник. Она же выполняла функцию «дубля» Большерудянской улицы на случай, если на той возникали проблемы с движением обозов. Впоследствии дорога превратилась в улицу, которая стала именоваться Малорудянской или Рудянской.
Начинались Большерудянская и Рудянская улицы практически в одном месте — у въезда в завод, на месте слияния с улицей Тагильской. На Большерудянской селились преимущественно те, кто работал на заводе: мастеровые, приказчики, мелкие служащие. В первой половине XIX века по указанию Демидовых здесь были построены два дома для заводских служащих. Один из них (улица Кирова, 19) был возведён по проекту крепостного демидовского архитектора Александра Петровича Чеботарёва, другой (улица Кирова, 21) строился по проекту известного архитектора Александра Зиновьевича Комарова. В самом конце XIX — начале XX века, когда Демидовы были вынуждены сокращать расходы и избавляться от «непрофильных активов», дом Комарова был выставлен на продажу и куплен одним из представителей купеческой династии Треуховых, после чего в народе его стали называть треуховским. В советский период здание использовалось для размещения различных учреждений. В нём располагались райком партии, музыкальная школа, клуб, учреждения культуры.
(http://historyntagil.ru/images/600.jpg)
К началу ХХ столетия социальный состав населения улицы Большерудянской начал меняться. Здесь стали появляться мелкие подрядчики, зарабатывавшие на перевозке разных грузов для завода, да «худы купцы» — заводские мастеровые, которые в условиях экономического кризиса решили попытать счастья в торговле. Торговля велась в основном розничная, реже мелкооптовая, наценки были копеечные. Соответственно, и доходы были небольшие, но для многих они являлись хорошим подспорьем.
В 1931-м улицу Большерудянскую было решено переименовать, присвоив ей имя уральского писателя, драматурга и публициста Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка. Инициатива исходила от тагильских комсомольцев, которые занимались ликвидацией безграмотности среди населения. Почти пять лет улица носила имя писателя, пока один из бдительных пролетарских рабкоров не обратил внимание членов бюро горкома партии на происхождение писателя, который был сыном священника. В 1936 году улица сменила название и до сих пор носит имя первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С. М. Кирова, убитого 1 декабря 1934-го в Смольном. Улица Кирова и сегодня остаётся одним из немногих уголков Нижнего Тагила, где сохранились здания конца XIX века. В те годы, когда организовывался завод-музей, прозвучало и предложение вернуть улице историческое название. Но по каким-то причинам о нём вскоре позабыли.
Ещё одна достопримечательность на улице Кирова — дом № 37. Как только ни называли это строение уральские историки и краеведы: дом начальника рудника, дом Мамина-Сибиряка, строгановский дом, дом управляющего строгановской частью Высокогорского железного рудника, шестаковский дом. Как ни странно, но все эти наименования в той или иной мере справедливы.
В официальной истории города это здание чаще значится как дом Строгановых с указанием на то, что в нём жил управляющий строгановской частью Высокогорского рудника и «строгановских отвалов». Но в действительности история этого здания выглядит несколько иначе. В 1840 году обер-камергер граф Григорий Александрович Строганов, унаследовавший от скоропостижно скончавшейся сестры Елизаветы очень небольшую долю Высокогорского рудника, обратился к дяде и одному из опекунов юного Павла Демидова, Анатолию Николаевичу Демидову, с предложением, которое не могло не заинтересовать того. Будущий почётный член Российской академии наук предлагал поставлять на демидовские заводы руду со своих рудников в обход казны, а выплавленное из этой руды железо должно было идти на продажу за рубеж уже как демидовское, так как Демидовы имели привилегию Сената на беспошлинную продажу своей продукции. Прикрытием для такого рода махинаций вполне могла служить доля покойной сестры. Подробности этого соглашения и его итоги до сих пор остаются тайной двух знаменитых семей.
В том же 1840-м граф Строганов заказал архитектору Александру Зиновьевичу Комарову, который в то время работал по найму на демидовском заводе в Нижнем Тагиле, проект «дома каменного о двух этажах, при флигеле, каретнике и бане». Комаров заказ выполнил и после его одобрения почти два года курировал строительство здания. Дом изначально стал использоваться в качестве доходного. Здесь останавливались приезжавшие на заводы специалисты, иногородние купцы, состоятельные мещане. Во дворе дома, как и просил заказчик, имелись баня, каретник, несколько хозяйственных построек и большой сад. Во флигеле разместилась контора, приказчик которой ведал делами, связанными со строгановской долей в хозяйстве Демидовых.
В 70-х годах XIX века Строгановы продали долю на Высокогорском руднике и дом Демидовым и те приспособили здание под квартиры старших приказчиков завода и Высокогорского рудника. В одну из квартир въехала семья Якима Колногорова — помощника управляющего Нижнетагильской группой заводов по технической части. Дочь Якима Семёновича, Маша, была замужем за неким Алексеевым — инженером Салдинских заводов. В 1877-м в Салду приехал недоучившийся юрист и ветеринар Дмитрий Мамин — сын салдинского священника Наркиса Мамина. В скором времени между Марией Якимовной и Дмитрием Наркисовичем вспыхнул роман. Оскорблённый инженер Алексеев вызвал будущего писателя на дуэль, и влюблённая Мария отправила любовника от греха подальше к папе, на Нижнетагильский завод, где он и жил три месяца во флигеле бывшего дома Строгановых под присмотром Якима Семёновича Колногорова. В конце 90-х годов XIX века дом был выставлен на продажу и приглянулся купцу Шестакову, который и приобрёл его.
Сразу после окончания Гражданской войны на Урале дом у потомков купца Шестакова был конфискован и в нём открыли детские ясли № 5. Позднее здание передали Высокогорскому рудоуправлению, в 1981 году его отдали под квартиры лучшим молодым рабочим шахты «Эксплуатационная». В доме была проведена перепланировка, в результате которой появились четыре квартиры. Пятую квартиру устроили во флигеле. Перепланировка и ремонт здания были произведены силами будущих жильцов при участии отдела капитального строительства Высокогорского рудоуправления.
«Младшая сестра» бывшей Большерудянской, улица Рудянская, долгое время пребывала в тени славы «родственницы». Кроме старообрядческой часовни, построенной в XIX веке в самом конце улицы, ничего примечательного на ней не было. В период сталианса на Рудянской начали было строить благоустроенные малоэтажки, но много не построили по причине близости действующего карьера.
Приезжавшие в Нижний Тагил для съёмок документального сериала «Хребет России» писатель Алексей Иванов и телепродюсер Леонид Парфёнов во время поиска натуры для съёмок побывали на Рудянской и позже вспоминали: «В этом конце Тагила, на этой улице до сих пор витает дух демидовской старины. Кажется, что ты дышишь воздухом позапрошлого столетия! Обидно, что одна из старейших улиц города пребывает в забвении».
© 2024. Д. Г. Кужильный для АН «Между строк»
