Тагильская медь. Часть 2

Долгое время неоспоримым доказательством того, что Демидовы занимали ведущие позиции в производстве меди на Урале, являлся стол из чистой меди — один из самых любопытных экспонатов Нижнетагильского краеведческого музея.  Вокруг этого стола уже много лет ведётся дискуссия, как о происхождении самого стола, так и о происхождении меди, из которой он был изготовлен. Масла в огонь споров изрядно плеснули советские учёные 70 лет назад. Тогда в Ленинграде провели анализ меди, из которой сделан наш стол, и его результаты привели исследователей в восторг и изумление: неужели в начале XVIII века уральские металлурги могли в совершенстве плавить медь, которая по своей чистоте почти не отличалась от меди, очищенной современными методами электролиза?! Впрочем, не только чистота меди, из которой сделан этот стол, не даёт покоя уральским историкам и краеведам. Не меньше копий было сломано и вокруг надписей, сопровождающих стол. 

Одна из них, выполненная в виде отдельной таблички, гласила: «Столъ, приготовленный изъ первой меди, выплавленной въ Россiи». Табличка имеет явно «выставочное» происхождение. Подобными надписями снабжались все образцы продукции демидовских заводов, выставлявшиеся на различных отечественных или зарубежных выставках. Другая надпись сделана на самой столешнице и гласит: «Сия первая въ России медь отыскана въ Сибире бывшимъ камисаромъ Никитою Демидовичемъ Демидовымъ, по грамотамъ Великаго Государя и Императора Петра Перваго въ 1702, 1706 и 1709 годахъ, а из сей первой выплавленной меди сделан оный столъ въ 1715 году».

Известно, что в 1715 году у «бывшего камисара» Никиты Демидовича не было медеплавильного завода ни в собственности, ни в аренде. Получалось, что либо стол сделали не в 1715 году, либо — в это время, но не в Нижнем Тагиле.

Одним из первых, кто серьёзно занялся изучением загадок медного стола, был главный технолог треста «Тагилстрой», один из организаторов музея треста, краевед Константин Фёдорович Ляпцев. Своё исследование он опубликовал в 1983 году в журнале «Уральский следопыт», а позднее — и на страницах тагильского альманаха «Тагильский краевед». Проведя анализ всех известных фактов и документов, Константин Фёдорович сделал вывод, что стол был изготовлен на Выйском медеплавильном заводе между 1836 и 1840 годами и является рекламным изделием и, возможно, репликой оригинального стола, якобы подаренного Никитой Демидовым царю Петру в последние 10 лет жизни государя.

Историей медного стола занимались и другие неравнодушные люди. Так, тагильский писатель Борис Телков высказывал мнение, что стол мог быть отлит не в середине XIX века на Выйском заводе, а на Невьянском, именно в 1715 году. Свои версии есть и у старшего научного сотрудника Института истории и археологии УрО РАН, кандидата исторических наук Евгения Курлаева, и у известного исследователя династии Демидовых, тульского историка, доктора исторических наук Игоря Юркина. 

Не так давно в споры о происхождении медного стола включились и пермяки. Например, ведущий геолог ОАО «Пермгеолнеруд» Харитонов в 2013 году высказал мнение, что тагильский медный стол был выплавлен из меди пермских медистых песчаников, которая отличается повышенной чистотой. К слову, чистота меди пермских медистых песчаников была доказана ещё в 1970 году. А самые первые описания данных месторождений относятся к началу XVII века (1617 г.). Версия вполне жизнеспособная. Тем более что уральский период деятельности Никиты Демидова в 1702–1711 годах тесно связан с Кунгурским уездом. Первые царские грамоты, разрешающие Никите Демидовичу «заводить медные фабрики в Кунгури», датируются 1702, 1705, 1709 и 1711 годами.

Например, царёва грамота 1709 года гласит: «От Великого Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича... в Сибирь, на Кунгур, Воеводе Нашему Ионе Яковлевичу Новосильцову да Подъячему Василию Окоёмову. В прошлом 708 году декабря в 21 день бил челом Нам, Великому Государю, оружейных дел мастер Никита Демидов... По Нашему, Великого Государя, указу и по челобитью его, Никиты Демидова, велено ему, Никите, на Кунгуре медную руду копать и опыт чинить, и заводы завесть, и плавить из той руды медь про Нашего, Великого Государя, обиход... А те заводы ему, Никите, заводить и руду копать, и медь плавить, и мастеровых и работных людей нанимать своими проторьми, и вновь той руды ему сыскиват, и заводы заводить на тех речках, которые будут в близости... И владеть ему, Никите, теми заводами свободно, а что из той меди по выплавке у него станет выходить, и ту медь у него имать на Нас, Великого Государя, на всякие расходы, а за ту медь давать ему из Нашей, Великого Государя, казны по четыре рубля пуд».

Правда, кунгурские воеводы и промышленники особенно не жаловали «тульского выскочку», и деятельность Никиты в Кунгурском уезде шла непросто, сопровождаясь скандалами и тяжбами. Возможн, поэтому Демидовы не плавили медь на месте, а везли её в Невьянск, несмотря на то, что, будучи «камисаром» (то есть, государевым уполномоченным), Никита Демидович смог бы устроить плавку и на любом казённом заводе в Кунгурском уезде. Но в то время подходящий для выплавки меди завод был один, и работал он абы как. Точнее, это был не завод, а ползавода: в 1711 году на Мазуевском железном заводе была пущена медеплавильная фабрика, которая представляла собой небольшой цех, прозванный вскоре «Пустым заводом». Оборудование там было примитивным, не хватало специалистов, и вся работа цеха сводилась к опытным плавкам. В 1712 году «Пустой завод» закрылся, а вскоре под руководством дьяка Василия Окоёмова рядом был построен Кунгурский медеплавильный завод, который проработал шесть лет. 

Впрочем, окоёмовское детище тоже особой производительностью не отличалось. Учитывая все эти факторы, можно предположить, что Никита Демидович решил руду добывать в Кунгуре, а плавить из неё медь в Невьянске. Но в этом случае речь можно вести об опытных или пробных плавках. Почему? Во-первых, Невьянский завод не был оборудован для выплавки меди. Опытный медеплавильный участок на заводе существовал, но количество выплавляемой им меди было невелико. Во-вторых, у Никиты просто не было достаточного количества людей, чтобы без ущерба основному производству снять их для перевозки руды из Кунгура в Невьянск. Возможно, стол и был сделан из выплавленной на пробу меди. Во всяком случае, данная версия не противоречит надписи, сделанной на столе.

Правда, версия не отвечает на другой вопрос: тот ли это стол, который Никита Демидов послал царю в качестве «отчёта о проделанной работе», или же это его поздняя реплика? Действительно, если считать экспонат оригиналом, то получается, что, получив медный стол от Демидовых, царь полюбовался на него какое-то время и отослал обратно? Маловероятно. К тому же в те времена, если монарх возвращал подарок подданному, это означало, что последний находится в опале и смело мог начинать сушить сухари. Выходит, либо наш стол является поздней, «выставочной» репликой, либо тулянин Антюфеев и вовсе не посылал «медную столешницу» в дар царю Петру. В общем, медный стол не торопится раскрывать все свои тайны.

В теме медного стола есть ещё один момент, на который мало кто обращает внимание. А именно: почему в начале XVIII века Демидовы настойчиво пытались занять свою нишу на рынке меди? Понятно, что медь в те времена стоила гораздо дороже чугуна: казна платила Никите по 4 рубля за пуд меди против 30 копеек за пуд железа. Но только ли в этом была причина столь пристального интереса Демидовых к этому металлу? Ряд историков полагает, что не только в этом. Дело в том, что после присоединения к России Сибирского ханства перед русским купечеством открывались бескрайние перспективы выхода на рынки Средней и Центральной Азии, где изделия из меди имели высокую стоимость. Завоевание этих рынков сбыта сулило не только большие прибыли, но и выход на рынки Индии и Китая. Удалась ли медная экспансия русским купцам в страны Средней Азии? Документальных сведений об этом крайне мало. Но есть интересный факт: во время Афганской кампании 1979–1989 годов советские офицеры, гражданские специалисты и журналисты не раз отмечали, что встречали в чайханах Кабула и Мазари-Шарифа медные изделия с клеймами уральских заводов Осокина, Турчанинова, Твердышева и Мясникова — самовары, чайники, сбитенники, кувшины и тарелки. 

 

© 2015 © 2025. Д. Г. Кужильный 

 

По материалам: 

— Пудов Г. А. «Центры производства медных изделий на Урале в XVIII веке», УДК 94(470.5).05/06

— Ляпцев К.Ф. «Загадки медного стола». Тагильский краевед (альманах, 1988, № 1)

— «Горный журнал», 1835, ч. 2, кн. 4

— Телков Б. Н. «Невьянск – демидовская столица». Наука и жизнь, 2003, № 6.

— Словцов П. А. «Историческое обозрение Сибири. Часть 1 (1585 — 1742 г.)». М., 1838.

— Черных Е. Н. «Древнейшая металлургия Урала и Поволжья». М. Наука, 1970.

— Сигов С. П. «Очерки по истории горнозаводской промышленности Урала». Свердловск, 1936.

— Харитонов Т. В. «Медеплавильные заводы Пермского края XVII – XIX вв.». Пермь, 2011.

— Черноухов А. В. «История медеплавильной промышленности России в XVII-XIX вв.». Ек., 2004.

— Нижнетагильский музей-заповедник «Горнозаводской Урал».

 

Отдельная благодарность порталу tagil-press.ru