Из истории «Тагиллага». Спецпереселенцы

В апреле 1936 года был снят с должности первый директор «Уралвагонстроя » Лазарь Миронович Марьясин. И вновь всё началось с заседания комиссии по чистке, на котором Марьясина обвинили в нецелевом расходовании казённых средств и приписках. Материалы передали в прокуратуру, и в декабре того же года Лазарь Марьясин был арестован. Окончательное обвинительное заключение звучало так: «За систематическое умышленное вредительство и организацию покушения на Г. К. Орджоникидзе». Вслед за Марьясиным был арестован и назначенный несколько месяцев назад на должность директора УВЗ Григорий Зиновьевич Павлоцкий. Сначала его обвиняли в недонесении на Марьясина, но затем в деле появились и более серьёзные обвинения — связи с «Промпартией», вредительство, срыв выполнения государственного плана. Третьим громким делом, потрясшим город в тот же период времени, было дело директора ВЖР Андрея Александровича Давыдова, при котором предприятие стало передовым в отрасли. Дело так же началось с заседания комиссии по «чистке партийных рядов».

Все трое руководителей крупнейших в городе предприятий были расстреляны по приговору суда. Марьясин прожил немного дольше: он ещё давал показания против парторга Уралвагонстроя Ш. С. Окуджава и секретаря Свердловского обкома ВКП (б) И. Д. Кабакова.

Наш прославленный земляк, легендарный баскетболист Александр Ефимович Кандель, вспоминал в 90-х о том, как на «чистку» приглашали его отца — в те годы начальника электроцеха ВЖР/ВРУ Е. А. Канделя:

«Отец на «чистку» ходил дважды. В первый раз к нему прицепился рабкор Быков, который утверждал, что папа был сыном тагильского фабриканта Генделя, а после революции изменил две первые буквы своей фамилии, чтобы его не разоблачили. Это заявление встретило смех в зале. Отец ответил, что если нужно, он принесёт свидетельство о рождении, выданное в Екатеринбурге в 1911 году. Тогда объявили перерыв, и отец, верхом на лошади, поехал домой за документами. Обвинение в непролетарском происхождении было снято. Второй раз папу «чистили» в 1938-м. Тогда кто-то в парткоме усомнился в его образовании. И отец снова бегал домой за дипломом Одесского энергетического техникума, а после этого удивлялся — зачем его гоняли за документом, когда копия его хранилась в личном деле в отделе кадров.»

В 1936 году «вычищенных» по 2-й и 3-й категориям пробовали привлекать к общественным работам по благоустройству Нижнего Тагила. Инициатором был 1-й секретарь Нижнетагильского горкома ВКП (б) Шалва Степанович Окуджава. Правда, инициативу сразу же раскритиковали «наверху». 1-й секретарь Свердловского обкома партии Кабаков лично приезжал в Тагил и распекал Шалву Степановича: «Если тебе улицы некому мести, сделай заявку на спецпереселенцев на следующий квартал. Я подпишу».

Первые спецпереселенцы в Нижнем Тагиле появились летом 1931 года. 

Началась история тагильских спецпереселенцев с заявки треста «Востоксталь» в комиссию по выселению и расселению кулаков при Совнаркоме, которую возглавлял тогда 1-й заместитель председателя СНК Андрей Андреевич Андреев. Заручившись поддержкой Нижнетагильского горисполкома, трест вышел на комиссию с просьбой прислать 25 тысяч раскулаченных для строительства объектов «Тагилстроя». При этом руководители «Востокстали» гарантировали спецпереселенцам «все условия для проживания самих рабочих и членов их семей». Об этой инициативе узнали и на других предприятиях, и вскоре к заявке «Востокстали» прибавились заявки треста «Цветметзолото» и Высокогорского рудоуправления. 

8 июля 1931 года комиссия по выселению и расселению кулаков приняла решение удовлетворить заявки предприятий Нижнего Тагила. В постановлении комиссии говорилось:

«Выслать для постоянного проживания в Н.-Тагил:

1. 500 семей переселенцев по заявке Высокогорского рудоуправления (срок прибытия до 2 августа с.г.);

2. 500 семей переселенцев по заявке треста «Востоксталь» (срок прибытия до 2 августа с.г.);

3. 1000 семей по заявке Гороблагодатского рудоуправления (срок прибытия не позднее 6 августа с.г.)

Обеспечение жильём, медицинским обслуживанием, охраной общественного порядка в местах проживания переселенцев отнести за счёт подателей заявок...»

15 июля 1931 года на станцию Нижний Тагил прибыл первый спецэшелон переселенцев числом 3500 человек. Главный санитарный врач города Скалкин, принимавший переселенцев, отправил в горисполком телефонограмму: «Принято спецпереселенцев из Московской и Нижегородской областей в количестве до трёх с половиной тысяч. Завшивленность 100%. Много больных, истощённых». Спецпереселенцы прибыли в Нижний Тагил раньше, чем их ожидали. Спецрайон № 1 (Лесной посёлок), предназначенный для расселения вновь прибывших, только начинали застраивать засыпными бараками и полуземлянками. Строить себе жильё переселенцам пришлось самим.

1 августа 1931 года в Нижний Тагил пришёл второй эшелон переселенцев численностью 1260 человек. А 1 сентября того же года число спецпереселенцев на стройплощадках Тагилстроя составляло уже 6838 человек.  Согласно архивным данным, в Нижнем Тагиле планировалось разместить 15 тысяч спецпереселенцев.

Рассказывая о «спецпереселенцах», нельзя не отметить, что последние поколения тагильчан слабо представляют себе, кто это были, и в чём заключалась их вина. И уж тем более историю появления этой категории граждан. 

Уже к 1920 году Советская Россия была на грани экономического коллапса. Некогда могучая и процветающая империя за годы революционных потрясений лишилась Польши и Финляндии, Латвии, Эстонии, Литвы, Западной Белоруссии и Западной Украины, Бесарабии. Численность населения на оставшейся территории едва достигала 135 миллионов человек. В ходе революции и Гражданской войны были разрушены многие промышленные предприятия, шахты и рудники; серьёзно пострадали Бакинский нефтяной район, Донбасс, Урал и Сибирь. Заводам не хватало сырья и топлива, предприятия закрывались, стремительно сокращался объём промышленного производства. Рабочие были вынуждены перебираться в деревню, чтобы на земле кормить себя и свои семьи. Значительно ослаб и интеллектуальный потенциал общества: интеллигенция покидала страну, почти прекратилась подготовка квалифицированных кадров для всех отраслей народного хозяйства, а число неграмотных в городах и на селе росло. Попытки навести в стране хоть какой-то порядок при помощи законов «военного коммунизма» ни к чему позитивному не приводили. Некоторые декреты советской власти, такие как декрет «О всеобщей трудовой повинности» и «О продразвёрстке», вызывали в обществе отторжение. Например, при продразвёрстке у крестьян изымали до 70% зерна, что в конечном итоге привело к голоду на селе и началу вооружённого сопротивления властям. Крестьянские восстания прокатились по Украине, Поволжью, Дону, Тамбовщине и Сибири. Подавить «голодные бунты» удавалось только с помощью частей Красной Армии и сводных отрядов частей особого назначения. 

Отправляя воинские части для подавления крестьянских выступлений, Совнарком и ЦК РКП(б) выпустили ряд директив, согласно которым репрессиям должны были подвергаться только три категории повстанцев: идейные вдохновители и командиры вооружённых формирований, участники вооружённых формирований, задержанные с оружием в руках, и активисты-агитаторы. Первых надлежало препровождать в столицу, где над ними хотели проводить показательные судебные процессы. Что касается вторых и третьих, то их следовало доставлять в ближайший губернский или уездный город, где передавать органам НКВД РСФСР для дальнейших следственных мероприятий. Все остальные попадали под категорию «сочувствующие», и к ним применять репрессивные меры было строжайше запрещено. Однако командующие частями Красной Армии, отправленные для наведения порядка на Тамбовщину, в Минскую губернию и ряд других районов, практически во всех случаях игнорировали директивы ЦК и расправлялись с восставшими так, как считали нужным «исходя из сложившейся ситуации», как писалось в их донесениях. Чаще всего восставших и тех, кто им сочувствовал, просто расстреливали на месте по принципу «каждый десятый». Но террор вызывал в народе ещё большую неприязнь к властям. В ряде регионов, охваченных беспорядками, такие меры всё же давали ожидаемые результаты, но в целом своими действиями командиры воинских частей и ЧОН ещё больше дискредитировали советскую власть.

Когда в 80-х, в разгар «перестройки» и «гласности», в нашей стране начали пересматривать и переписывать историю, многие палачи крестьянских восстаний, репрессированные в 1936-1937 годах, неожиданно обрели статус невинно осужденных, пострадавших за свои убеждения, которые расходились с мнением Сталина и генеральной линией ЦК. Якир, Тухачевский, Корк, Примаков, Путна, Уборевич и некоторые другие были объявлены «жертвами сталинского произвола» и реабилитированы по всем пунктам обвинения. О том, что эти «жертвы сталинского произвола» являлись палачами крестьянских восстаний в 1919-1921 гг., никто из «новых историков» России почему-то так и не вспомнил. Хотя, пункты «неподчинение требованиям ЦК» и «террор в отношении мирного населения» присутствовали в материалах следствия и текстах приговоров. 

Поняв, что политика «военного коммунизма» привела страну на грань краха, правительство стало искать более эффективные формы управления экономикой страны. 14 марта 1921 года, на X съезде РКП(б) была провозглашена так называемая «новая экономическая политика» (НЭП). Основными её направлениями стали: замена продразвёрстки продналогом, использование рынка и различных форм собственности, привлечение в экономику иностранного капитала, проведение денежной реформы. Одной из главных задач НЭПа было возрождение сельского хозяйства, и насыщение внутреннего рынка продуктами питания. Для этого грабительскую продразвёрстку, в ходе которой у крестьянина изымалось до 70% урожая, заменили продналогом, который не превышал 30%. Для сельских тружеников были открыты кредитные программы для покупки сельхозтехники, семян, для строительства коровников и птицеферм. Но работать на селе было практически некому. Более 60% населения сельскохозяйственных регионов перебрались в город в надежде найти заработок. Ещё примерно 15% крестьян находилось «в бегах», оставив свои хозяйства и отправившись по стране в поисках случайного заработка. В наше время это звучит дико, но в 1918 – 1922 годах бродяжничество было одним из способов прокормиться. Главной же политической целью НЭПа являлось снятие социальной напряжённости и укрепление советской власти в виде союза рабочих и крестьян — «смычки города и деревни».

Один из главных идеологов и проводников НЭПа Феликс Дзержинский писал в передовице газеты «Петроградская правда»: «Одной из главных задач на первом этапе внедрения новых экономических отношений является возвращение крестьян к земле. Эту задачу необходимо решить быстро, при этом не жалея никаких средств, включая снижение продовольственного налога, выдачу ссуд в банках для покупки сельхозтехники или семян, освобождение розничных цен».

В июле 1921 года был установлен разрешительный порядок открытия торговых заведений. Кроме того, отменялись государственные монополии на различные виды продукции и товаров. Для мелких кустарей и артелей был установлен упрощённый порядок регистрации, пересмотрены допустимые размеры использования наёмного труда (с десяти до двадцати работников на одно предприятие). Шла денационализация мелких и кустарных предприятий. В связи с введением НЭПа вводились определённые правовые гарантии для частной собственности. Так, 22 мая 1922 года ВЦИК издал декрет «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых её законами и защищаемых судами РСФСР». А через полгода, постановлением ВЦИК, был введён в действие «Гражданский кодекс РСФСР», который предусматривал, что каждый гражданин имеет право организовывать промышленные, торговые или сельхоз артели. В декабре того же года был принят «Земельный Кодекс РСФСР». Изменилась форма уплаты продовольственного налога: теперь необязательно было сдавать налог в натуральном виде, а можно было внести его эквивалент деньгами (по вполне приличным закупочным ценам) или внести деньгами не весь налог, а какую-то часть его. Да, и сам продовольственный налог стал вполне посильным даже для не очень успешного земледельца. В 1922 году он равнялся всего 20% от чистого продукта крестьянского труда (против 70-75% продразвёрстки), а уже через три года власти снизили его и сделали дифференцированным от 18% до 12%. 

Такая политика уже к 1923 году дала положительные результаты. По всей стране отмечался уверенный рост числа крестьян-середняков, сбор продналога составлял уже 93%. В Нижнем Новгороде возобновила свою работу крупнейшая в стране Нижегородская сельскохозяйственная ярмарка.

 

(продолжение следует)

© 2016 © 2024. Д. Г. Кужильный для АН «Между строк».