Улица Черемшанская, которая помнит тайны тагильских золотоискателей

Есть в нашем городе улицы, имена которых в настоящее время выглядят довольно странно, хотя многие и созвучны названиям местных природных объектов и близлежащих населённых пунктов. Одной из них является улица Черемшанская, которая протянулась пунктиром от улицы Фрунзе до улицы Быкова. Впрочем, на современной карте города она больше похожа на два переулка, один из которых соединяет улицы Фрунзе и Липовый тракт, а другой пересекает Высокогорскую и Быкова. 

Часть жителей Выи полагает, что Черемшанская была названа в честь посёлка Черемшанка, построенного для работников  Высокогорского железного рудника (ВЖР) в начале прошлого века, который в последние годы стал своеобразным гетто выйского жилого массива. Другая часть считает, что название улица получила от речки Черемшанки, что протекала за территорией бывшего Полевского завода (позднее — ВМЗ) и давно уже превратилась в ручей с заболоченными берегами. Возможно, остались ещё старожилы Выи, кто помнит о том, что каких-то 50 лет назад существовали и железнодорожная станция Черемшанка, и Черемшанское болото в месте, где речка впадала в Выйский пруд. Однако все эти объекты расположены на достаточно большом расстоянии от улицы, и поэтому название её кажется теперь нелогичным. 

Разобраться в этом вопросе тагильские краеведы пытались давно, но всё как-то не получалось. 

В советский период исследования дореволюционного прошлого города были не в чести, да и покопаться в архивах было зачастую невозможно: местные архивы были скудны, а в фондах Государственного архива Свердловской области (ГАСО), куда в соответствии с законом о централизации исторических архивных материалов раз в 10–12 лет передавались архивные документы, царил беспорядок. Положение дел изменилось со сменой общественно-политического строя в стране. Новые власти обратили внимание на республиканские и областные архивы, в первую очередь исторические, и предприняли ряд мер, которые позволили навести порядок в систематизации и хранении архивных документов. Также в середине 1990-х была открыта для широкого доступа значительная часть документов, прежде находившихся на специальном хранении. В результате к концу 90-х годов ХХ столетия большая часть архивов оказалась доступной не только для учёных-историков, но и для всех желающих.

История улицы Черемшанской началась в далёком 1764 году, когда «демидовский холоп Олёшка Фёдоров отыскал близ речки Черемши, что впадает в реку Выю, самородное золото в руде». В те времена разведка и добыча золота являлись прерогативой государства и частное лицо, нашедшее месторождение золота, было обязано «под страхом лишения живота объявить находку в казну». Но тогдашний владелец тагильских заводов Никита Акинфиевич Демидов решил золотоносное место от властей утаить, а своего крепостного рудознатца, нашедшего его, с глаз долой упрятать. Если верить Ивану Кривощёкову, составителю «Словаря Верхотурского уезда Пермской губернии», изданного в 1910 году, Алексея Фёдорова заковали в кандалы и бросили в заводскую тюрьму, в которой он просидел без малого 33 года. Легенды гласят, что в заключении узник ослеп и когда вышел на волю, то в тот же день умер.

Легенда о крепостном рудознатце и жестоком заводчике прожила до середины 1970-х, пока её не развенчал известный уральский краевед Александр Козьмич Шарцев, писатель и журналист, имевший доступ в недра Государственного архива Пермского края. Он выяснил, что рудознатца Фёдорова Никита Демидов отправил в Ревду, к племяннику Петру Григорьевичу Демидову, и тот через несколько лет дослужился до управляющего ревдинскими рудниками. Месторождение золота на Черемшанке Никита Акинфиевич в казну не заявил, однако и сам не разрабатывал из-за опасности огласки. О том, что рядом с тагильскими заводами имеется золото, Никита поведал сыну Николаю только накануне своей кончины.

28 мая 1812 года Сенат принял указ под названием «О предоставлении права всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати». Правда, в тексте указа имелась существенная оговорка о вступлении его в действие только через 12 лет после оглашения. В 1814-м император уменьшил отсрочку на два года, но добавил ряд ограничений для некоторых сословий. Весной 1822 года, когда указ наконец-то вступил в действие, Николай Никитич Демидов подал в Горное управление заявку на регистрацию сразу двух приисков на реке Черемшанке, неподалёку от горы Тонской, что находится к северу от горы Высокой. Тогда там и возник первый приисковый посёлок.   

За первый год работы, с декабря 1822-го по декабрь 1823-го, на Первом Черемшанском прииске было добыто 9 пудов, 11 фунтов и 86 золотников золота. Второй Черемшанский прииск оказался богаче: здесь за первый год работы намыли более 11 пудов и 14 фунтов золота. С ростом добычи золота рос и приисковый посёлок, прозванный в народе по имени реки — Черемшанкой. На плане Нижнетагильского посёлка, составленном в 1846 году, видно, что за 24 года работы Черемшанских приисков посёлок разросся во все стороны и своим восточным краем доходил до Выйского поля. 

По официальным данным, опубликованным в 1846 году в «Горном журнале», за 10 лет работы старателей на реке Черемшанке (с 1823 по 1833) было добыто 115 пудов, 37 фунтов, 83 золотника и 16 долей золота в самородках и в виде песка. Сколько золота было продано Николаем Никитичем мимо казны, нам остаётся лишь догадываться. 

Впрочем, был один человек, имевший чёткое представление о реальных объёмах добычи золота, причём не только на Черемшанских приисках, но и на всех золотых приисках в демидовской вотчине. Звали его Пётр Семёнович Соловьёв, и происходил он из рода старообрядцев, бежавших на Урал от преследования никонианцев. Начинал работать в руднике, затем был переведён на завод. Трудолюбивого, исполнительного кержака приметил сам хозяин — Никита Акинфиевич, и вскоре Пётр Соловьёв быстро пошёл вверх по карьерной лестнице. С 1789 года он уже состоял в штате служителей Главной Нижнетагильской заводской конторы, а в 1806 году был назначен лично Николаем Никитичем главой полицейского отдела при заводской конторе. В 1820-м его перевели на должность второго приказчика конторы, а год спустя Пётр Семёнович получил назначение на должность приказчика Санкт-Петербургской домовой конторы. Ещё через два года Николай Никитич Демидов жалует Соловьёву должность «камисара по особым делам домовой конторы господ Демидовых в Санкт-Петербурге» и отправляет его в Нижний Тагил с важной миссией: осуществлять надзор за всеми золотыми и платиновыми приисками Нижнетагильского округа, вести строгий учёт добытых металлов, а кроме того, выявлять среди жителей заводских поселков тех, кто имеет сведения о залежах золота, платины, серебра и свинца, для того, чтобы затем произвести разведку месторождений. Особый статус нового «камисара» подчёркивался ещё и тем, что он находился в подчинении только двух человек — самого Николая Никитича и его племянника Николая Дмитриевича Дурново. Управляющим Нижнетагильской заводской конторы было дано указание во всём содействовать Соловьёву, выделить ему в подчинение служителей и одного из самых способных учеников Выйского училища. Нижнетагильской конторе поручалось отправлять в Екатеринбург образцы металлов и драгоценных камней из месторождений, которые удастся открыть Соловьёву, для проведения необходимых проб. 

В течение года Пётр Соловьёв упорядочил работу на всех демидовских приисках, ввёл строгий учёт золота и платины, сменил несколько нерадивых приисковых приказчиков. Столь активная деятельность Соловьёва вызвала бурный протест управляющих Нижнетагильской конторы, которые попытались избавиться от него с помощью доносов и жалоб. В конце концов в октябре 1824 года Демидов отзывает своего «камисара» из Нижнего Тагила, «чтобы не учинили над ним чего худого», и начинает чистку среди приказчиков. Первым был уволен главный управляющий Григорий Иванович Матвеев. Следом за ним в отставку ушли ещё ряд приказчиков, так или иначе связанных с добычей золота. В апреле 1825 года Пётр Соловьёв снова едет на Урал с прежней миссией. Вместе с ним в Тагил едет и новый главный управляющий Александр Акинфиевич Любимов, который через три года станет главным инициатором увольнения Петра Соловьёва с заводов.

Ещё до отзыва с Урала осенью 1824-го Пётр Семёнович долго и безуспешно убеждал Демидова заменить приписных крестьян, занятых на приисках, на вольнонаёмных работников. По мнению Соловьёва, «промеж приписных работных и приказщиков часто складывается сговор по утайке добытого золота и последующей его делёжке». Но если полгода назад Николай Никитич ещё сомневался в положительном результате этой затеи, то теперь он согласился с доводами своего «камисара» и дал разрешение на эксперимент. Соловьёв начал реформы с Первого Черемшанского прииска, где добывалось золота меньше, чем на других приисках. Демидовских приписных на прииске заменили вольнонаёмные невьянские старатели-староверы. В результате к маю следующего 1826 года на прииске было намыто почти на 5 пудов золота больше, чем добывалось ранее. Обрадованный Николай Никитич распорядился продолжать «эксперименты», в чём Соловьёв весьма преуспел. В течение 1827–1828 годов на демидовских приисках отмечался рост добычи и сдачи золота и платины. 

Тем временем приисковый посёлок на реке Черемшанке начал обрастать жилыми бараками для вольнонаёмных. Приписных крестьян стали переводить с приисков на другие работы: кого на рудник, кого в завод. После смерти Николая Никитича Демидова в апреле 1828 года закончилась и карьера Петра Соловьёва. Едва в права наследования вступил старший сын Николая Никитича Павел, как заводские приказчики засыпали нового хозяина жалобами на действия «золотого камисара». И 28 сентября 1828 года Петра Семёновича с пышными почестями проводили на заслуженный отдых, назначив пенсию в размере 600 рублей серебром в год. 

Приисковый посёлок Черемшанка начал пустеть через два-три года после отмены крепостного права. Главной причиной тому были низкие расценки, введённые Демидовыми в условиях новых экономических реалий. К середине 90-х годов XIX столетия площадь посёлка сократилась почти вдвое. В это же время главная улица посёлка продолжает застраиваться, правда уже людьми, не имеющими к приискам никакого отношения. В 1895 году улица, которую жители Выи прозвали Черемшанской, протянулась почти на 10 вёрст и достигла берега реки Тагил. Селились на улице люди разных сословий: ремесленники, торговцы, рабочие. В 1898 году в самом конце улицы появились дом и опытный огород земского учителя Кузьмы Осиповича Рудого, который год спустя заложил на своём участке первый на Урале яблоневый сад.

Дом и сад первого на Среднем Урале селекционера простояли в конце Черемшанской улицы более 60 лет, пережив все революции, войны и стихийные бедствия, и были уничтожены равнодушием чиновников уже в советское время. На месте этой усадьбы городские власти собирались установить памятный знак. Осенью 1916-го одноимённые посёлок и улицу окончательно разделили, начав строительство Полевского завода (впоследствии — Высокогорский механический завод). С тех пор улица и посёлок живут каждый своей жизнью.

Первый Черемшанский прииск был закрыт в конце XIX века. Второй проработал до октября 1917-го и был закрыт в числе последних тагильских золотых приисков. В 1919 году дальнейшая его разработка была признана нецелесообразной ввиду полного истощения. Опустел и приисковый посёлок, а окрестные места были отданы под покосы. 

Возродился посёлок в 1933 году, когда сюда начали свозить спецпереселенцев — раскулаченных крестьян из Курганской области. Трудоустраивали спецпереселенцев на Высокогорский железный рудник (ВЖР). К этому предприятию стал относиться и посёлок Черемшанка.

Улица Черемшанская долгое время оставалась деревянной, одно- и полутораэтажной. Первые капитальные жилые дома появились здесь уже после Великой Отечественной войны, когда началась застройка кварталов № 490 и 539. Эти шесть двух- и трёхэтажных домов стоят на улице Черемшанской и поныне. 

Возводили эти шесть зданий строители Высокогорского железного рудника, ВМЗ и военнопленные немцы. Все дома строились первоначально с печным отоплением, единственная на всю округу котельная во дворе «сорокашки» до реконструкции просто не могла обеспечить горячей водой все дома. В 1960-х годах, когда мощность котельной увеличили, в дома провели центральное отопление, а печки разобрали.  

С газификацией этим домам повезло меньше. До середины 1990-х годов сюда не могли провести магистральный газ и жителям приходилось пользоваться либо привозным газом в баллонах, либо готовить себе обеды и ужины на электроплитах. Последний вариант приносил массу неудобств: электропроводка в этих домах не была рассчитана на большие нагрузки, а электроподстанция, расположенная в 539-м квартале, не могла в полной мере обеспечить электроэнергией все дома. Лишь после того, как в соседнем квартале была возведена ещё одна подстанция, проблема с электроэнергией была частично решена. Когда же, наконец, эти дома начали газифицировать, оказалось, что подвести к ним газ под землёй нельзя: в проекте, созданном в далёком 1947-м, газовые коммуникации не были предусмотрены. Газ к домам всё-таки подвели, но по воздуху, изуродовав трубами внешний вид зданий.

В 1960-х годах практически весь жилой фонд Выи был поделён между двумя предприятиями — ВРУ и ВМЗ. Шефы, как их называли жители района, занимались благоустройством дворов, ремонтом квартир, а также озеленением улиц и переулков. Однако производить капитальный ремонт зданий коммунальные службы ВРУ и ВМЗ технически не могли. Поэтому за более чем полвека своего существования дома сильно обветшали.

Несмотря на все имеющиеся недостатки, этот район Выи ещё в 1970-х считался элитным. Удобные въезды во дворы, магазины и соцобъекты в шаговой доступности, малый автомобильный трафик.

В середине 1960-х годов улицу начали активно застраивать сразу с двух сторон. Первой её перегородила швейная фабрика, а затем и большой приусадебный участок новой школы № 1. В течение 1960–1970-х улица была застроена жилыми многоэтажками и на участке между улицами Фрунзе и Красноармейской. 

Найти сейчас застроенные части Черемшанской улицы можно довольно легко. С одной стороны это памятник Григорию Быкову и междворовой проезд между домами № 18 и 20 на улице Быкова. В другой ориентиром может служить школа № 33 и междворовой проезд, ведущий к улице Фрунзе. 

(с) 2023. Дмитрий Кужильный для АН «Между строк»