Из истории «Тагиллага». Чужие среди своих

В августе 1937 года начал формироваться ближайший к Нижнетагильскому району ИТЛ – Ивдельлаг. А в феврале 1938-го начал создаваться ещё один лагерь — Севураллаг. В его составе было пять леспромхозов, восемь механизированных лесопунктов, три узкоколейные железные дороги и две лесобиржи. Кроме того, Севураллаг вёл строительство Верхотурской и Тавдинской железных дорог узкой колеи. Лагеря должны были поставлять лес для перерабатывающих заводов в бассейне рек Туры и Тавды. Контингент лагерей на треть состоял из уголовников, на треть – из «политических», и на треть - из «кулаков», отправленных на исправительные работы повторно. Оба лагеря создавались для нужд наркомата Лесной промышленности СССР. Их создание курировали два самых принципиальных наркома того времени — Михаил Рыжов и Лазарь Каганович. И хотя тагильскому руководству удалось договориться об открытии рядом с городом двух лесопунктов – по одному от каждого лагеря — кадровый «голод» заводов и рудников ощущался вплоть до начала войны.

30 августа 1941 года все советские газеты опубликовали Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». 

В тексте Указа говорилось: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу из Германии должны произвести взрывы в районах, заселённых немцами Поволжья. О наличии такого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов Советского Народа и Советской Власти».

Надо отметить, что депортация этнических групп населения в военное время была обычной практикой для России. Например, в 1915 году Николай II своими Указами запретил на территории Российской империи немецкие общественные организации, преподавание в школе на немецком языке, немецкоязычную прессу. Все немецкие населенные пункты были сразу же переименованы: Екатериненштадт стал называться Екатериноградом, Зихельберг — Серпогорьем, Блюменфельд — селом Цветочным и так далее. В феврале 1915 года император подписал ряд законов, которые лишили немцев, проживавших в западных губерниях страны, их земельных владений и права землепользования. Кроме того, всем лицам немецкой национальности было запрещено проживать в городах и заводских посёлках. Многие тагильчане помнили мещанина, немца Пауля Мецгера, который держал кондитерскую на улице Шамина (Карла Маркса). Дела у Мецгера шли прекрасно — его пирожные, печенье и десерты были доступны широким слоям населения, а его копчёные колбасы и окорока, которые он производил параллельно, пользовались спросом в других городах уезда, в том числе в Екатеринбурге. Но после «февральского» Указа 1915 года Паулю пришло предписание покинуть Нижнетагильский завод. Поначалу честный немец надеялся, что репутация поможет ему остаться в Тагиле. За него пытались замолвить словечко некоторые уважаемые купцы. Но позже, под угрозой ареста, Мецгер продал свои предприятия и отправился в ссылку в Барнаул.

Депортация 1941 года затронула не только население, проживавшее в АССР НП – Автономной Социалистической Советской Республике Немцев Поволжья, но и множество этнических немцев, которых война застала в городах и сёлах европейской части Советского Союза, в том числе в Москве и Ленинграде. Насколько обоснован был этот шаг? 

Нельзя забывать о том, что в 1939-1940 годах советское правительство разрешило эмиграцию этнических немцев из присоединённых территорий согласно соглашению, подписанному 23 августа 1939 года главами внешнеполитических ведомств Германии и СССР. Тогда, в Германию уехало более 400 тысяч немцев. Однако около 70 тысяч вернулось в Советский Союз в период с начала 1940 и по май 1941 года. Из этого числа около трети нашли себе работу в АССР Немцев Поволжья, хотя до своего отъезда в Германию проживали в других местах. Это насторожило советские органы госбезопасности. Второй момент, который тоже сыграл свою роль в принятии решения о депортации немцев. Созданная в 1918 году Советская Республика Немцев Поволжья (позднее — Автономная Социалистическая Советская Республика Немцев Поволжья) изначально пользовалась особыми привилегиями (от официального второго языка, на котором не только разговаривало население, но и велась деловая документация, до пониженного налогообложения), которые не нравились руководителям других союзных республик. 

А после того, как в 1937 году в АССР НП была принята собственная Конституция, отношения между Москвой и руководством автономии начали портиться. Председатель Президиума Верховного Совета АССР Немцев Поволжья и, по совместительству, депутат Верховного Совета СССР Конрад Генрихович Гофман выступал за расширение полномочий автономии, в том числе и во внешнеторговых делах. И это вызывало беспокойство у высшего руководства СССР — Сталина, Молотова и Калинина (как известно, во второй половине 30-х большинство германских и итальянских агентов работали в СССР под прикрытием либо внешнеполитических ведомств, либо внешнеторговых организаций). Но даже если высшее руководство Республики Немцев Поволжья можно было заподозрить в сепаратизме или стремлению сближения с Германией, то подавляющее большинство простых тружеников республики были далеки от политики. Поэтому Указ ПВС СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 года был воспринят ими, как вопиющая несправедливость. Обида за события августа 1941 года у немцев, ныне проживающих в России, сохранилась до сих пор.

Говорят, что Сталин, дав согласие на депортацию немецкого населения Поволжской автономии, поручил составить текст Указа Михаилу Ивановичу Калинину, и окончательную его редакцию увидел только, взяв в руки свежий номер «Правды». По воспоминаниям заведующего канцелярией Генерального секретаря ЦК ВКП(б) Александра Поскрёбышева, Сталин, прочитав Указ, сказал: «Вот, старый дурак! Всех немцев без разбору испачкал». После этого, генсек поручил своему личному секретарю просматривать тексты всех документов, выходящих из-под пера «всесоюзного старосты».

После выхода Указа от 28 августа 1941 года Автономная Республика немцев Поволжья была ликвидирована, и в течение сентября и октября боле 446 тысяч советских немцев было вывезено из Поволжья в Казахстан, Среднюю Азию и Сибирь. На Урал советские немцы попали со второй волной депортации, которая проходила с января по май 1942 года. Однако если первая волна депортации производилась «на свободные, пригодные для ведения хозяйства, земли», то вторая волна высылалась исключительно с целью пополнения рядов так называемой «трудовой армии». Постановлениями Государственного Комитета Обороны СССР № 1123 и № 1281 в январе 1942 года для работ в тылу были мобилизованы более 360 тысяч граждан немецкой национальности, в том числе мужчины в возрасте от 17 до 55 лет, женщины с детьми старше трёх лет в возрасте от 16 до 45 лет, и даже подростки в возрасте 15 –16 лет.  «Трудармейцы» были мобилизованы для работ на лесозаготовках, на железнодорожном транспорте, в горнодобывающей промышленности на территории Урала, Республики Коми, Красноярского и Алтайского края, Новосибирской и Омской областей. Местами их проживания были определены населённые пункты, находящиеся на территории, где «трудармейцам» предстояло работать. 

В Свердловской области депортированные немцы были расселены в 37 районах, включая города Каменск-Уральский, Серов, Свердловск, Нижний Тагил, Камышлов, Красноуральск и ряд других. Работали они в основном на строительстве предприятий, жилья и на лесозаготовках. В годы войны трудолюбивых и дисциплинированных немцев стали привлекать к работам на золотых приисках, хотя только на вспомогательных участках. Заработки на приисках были выше, а кроме того, всем работникам приисков предоставлялось благоустроенное жильё: тёплые брусковые дома на 6–12 квартир с печным отоплением в сравнении с дощато-засыпными бараками выглядели гораздо привлекательнее.

«Трудармия» была расформирована только в 1947 году. Однако немцам разрешалось оставаться проживать только в местах, определённых для «спецвыселения»: на Урале, в Сибири и Казахстане. До 1956 года, подавляющее большинство немцев в местах своего проживания фактически находилось на спецпоселении. 

15 января 1941 года Первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б) Василий Михайлович Андрианов на внеочередном закрытом заседании бюро обкома партии докладывал о выполнении плана первых двух лет III Пятилетки. Точнее, об их невыполнении — область отставала по всем показателям во всех направлениях народного хозяйства. Причинами отставания Андрианов называл кадровый голод, ошибки в проектах «Гипромеза», урезанное финансирование области. Исключением были предприятия лесной промышленности: здесь область шла даже с опережением графиков. В этом не было ничего удивительного: основной рабочей силой леспромхозов был «спецконтингент», большинство которого составляли не спецпереселенцы, а заключённые, попавшие под каток репрессий в 1936–39 годах. Всего, в масштабах области, их число превышало 61 400 человек. Когда, по окончании доклада, члены бюро разошлись, присутствовавший на заседании член ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович, курировавший развитие промышленности на Урале и в Предуралье, сказал Андрианову: «Василий Михайлович, денег вам никто сейчас не даст, но по поводу рабочей силы обратитесь к Берии. Уверен, что он поможет...» Две недели спустя, Андрианов, поехавший в Москву просить в Наркомфине дополнительных средств на развитие области, попал на приём к Берии, и тот без промедления распорядился выделить на строительство Ново-Тагильского металлургического завода две тысячи заключённых. 

В эпоху «перестройки и гласности», когда все, кому не лень, стали нещадно эксплуатировать тему репрессий 1930-х годов, ряд исследователей утверждали, что, согласно итогам Всесоюзной переписи населения 1939 года, «контингенты» УНКВД Свердловской области насчитывали почти 200 тысяч человек и составляли 8% от численности всего населения области. Многие до сих пор верят в эту цифру и оперируют ею в своих «научных» эссе. Тут надо понимать, что представляла собой перепись населения 1939 года. Кроме общегражданской переписи, в рамках переписной кампании проводились ещё и ведомственные переписи в РККА и НКВД. Перепись по линии НКВД велась по трём категориям. 

К категории «А» относился личный состав НКВД, к категории «Б» — пожарные, милиция, личный состав аппаратов управлений и обслуживающий персонал, в том числе тюрем, ИВС, ИТК и спецпоселений; к категории «В» относился сам «спецконтингент» — заключённые в изоляторах временного содержания, осуждённые и содержащиеся в тюрьмах и лагерях. Данные ведомственных переписей суммировались с данными гражданской переписи, и, таким образом, получалась более точная картина демографической ситуации в стране. По данным переписи НКВД за 1939 год по Свердловской области по категории «А» проходило 3 749 человек; по категории «Б» — 128 069 человек, и по категории «В» — 67 750. Всего в регионе проживало около 900 тысяч человек.

 

(продолжение следует)

© 2016 © 2024. Д. Г. Кужильный для АН «Между строк».