Город и его люди. Легендарная мастерица Агриппина Афанасьева 

Одной из достопримечательностей Нижнего Тагила, о которой знают не только в России, но и за её пределами, является уральская лаковая роспись подносов. Промысел, которому в этом году исполнилось 275 лет. По мнению отечественных и зарубежных экспертов, тагильские подносы — уникальное явление в русской культуре. Техника росписи, сочетания цветов, тематика сюжетов оригинальны и неповторимы. Но не все ценители этого искусства и обладатели тагильских подносов знают, что всей этой красоты могло бы и не быть, если бы в самом начале 1970-х несколько энтузиастов не обратили внимание городских и областных властей на исчезающий промысел. Одним из них была Агриппина Афанасьева — единственная на тот момент хранительница секретов старинного мастерства.

В середине 1960-х годов считалось, что тагильская школа лаковой росписи безвозвратно утрачена. Производство подносов было передано на завод «Эмальпосуда», но эта продукция не пользовалась спросом. Выпуск подносов с каждым годом сокращался.

В 1974 году в свет вышло совместное постановление Совета министров и ЦК КПСС «О народных художественных промыслах», направленное на развитие промыслов народов СССР. В Нижнем Тагиле, конечно, помнили о лаковой росписи по металлу и считали, что было бы неплохо возродить этот легендарный промысел, но как это сделать, никто не знал. К тому времени давно были утрачены и секрет «хрустального» тагильского лака, и, самое главное, школа письма известных тагильских художников — Дубасниковых, Худояровых, Перезоловых, Растемяшиных. Казалось, о возрождении подносного промысла можно забыть навсегда.

История появления школы тагильской лаковой росписи началась в середине XVIII века. Хотя длительное время среди советских историков бытовало мнение, что первым российским центром по изготовлению художественных лакированных изделий является подмосковное село Данилково, где в 1795 году «купчишко Пётр Коробов завёл лаковую мануфактуру». Мануфактура представляла собой небольшую артель по производству лаковых козырьков из папье-маше для армейских головных уборов, дешёвых табакерок, пудрениц и шкатулок. Считалось, что именно там впервые в России частный «лаковый промысел» был поставлен на промышленную основу.

Однако в начале XXI столетия первенство коробовской мануфактуры было поставлено под сомнение рядом историков и искусствоведов. Оказалось, что артели «лакировщиков» существовали и раньше конца XVIII века, а их изделия были хорошо известны не только в центральной части Российской империи, но и за Уралом. В результате работы в архивах были обнаружены документы, свидетельствующие о том, что центром «лакировочного» промысла на Урале и в Зауралье с 60-х годов XVIII века являлся Нижнетагильский завод.

Любопытно, что ещё до появления первых упоминаний о демидовской «лакировальной фабрике» в Нижнетагильском заводе существовали промыслы, связанные с росписью лаковыми красками бытовой утвари. Расписанные, или, как говорили в XVIII и XIX веках, размалёванные, ковши, туеса, медные кружки, подносы и самовары были широко известны на региональных ярмарках в Ирбите, Тюмени, Перми, Томске. В Нижнем Тагиле «расписные» промыслы зародились в 1730–1740-х годах. 

Долгое время считалось, что основателями этих промыслов стала семья «иконописных маляров»* Худояровых, которых Никита Акинфиевич Демидов привёз в свои уральские владения из Царево-Санчурской вотчины для росписи строившегося в те годы Входо-Иерусалимского собора. По другой версии, искусство «малевать посуду цветами и орнаментами» зародилось в Невьянске среди беглых старообрядцев поморского толка, а уже позднее промысел распространился и на Нижнетагильский завод.

Демидовы не препятствовали развитию народных промыслов. Но и ставить их на промышленную основу не торопились, не без основания полагая, что такие изделия не приносят существенной прибыли. Действительно, на ярмарках расписанные туесок или тарелка стоили на полкопейки дороже, чем нерасписанные, а расписанная медная кружка — на ¾ копейки. Такое положение дел продолжалось почти четверть века и начало меняться только после того, как среди столичной знати вошли в моду длительные заграничные путешествия. Тогда в Россию стали попадать медные и железные шкатулки, табакерки, чайные сервизы, расписанные сценками из городской жизни, библейскими сюжетами, портретами, фруктовыми композициями и покрытые лаком. Эти предметы очень быстро вошли в моду, и спрос на них резко возрос.

В 1771 году Никита Акинфиевич Демидов вместе со своей новой женой отправился в путешествие по Европе и лично убедился в том, что расписанные красками и лаками предметы быта пользуются огромной популярностью у жителей Польши, Франции и Австрии. В ходе этой поездки Никита вспомнил о промыслах, процветающих на его уральских заводах, и решил организовать «лакировальное» производство, используя имеющийся потенциал. В 1773 году он возвращается в Россию, везя с собой не только образцы расписанных шкатулок и табакерок, но и образцы красок и лаков.

Среди ремесленников, проживающих при Нижнетагильском заводе, Никита Акинфиевич хорошо знал только Худояровых. Семья имела собственную мастерскую, где «малевали иконы и разныя вещи домашнего обихода», сами изготавливали краски и лаки. 

По замыслу Никиты Демидова, «лакировальная фабрика» должна была соединить модный стиль и многообразие приёмов европейского искусства лаковой росписи с неповторимой спецификой уральских художественных промыслов. И в 1775 году Андрей Степанович Худояров был назначен руководителем «лакировальной фабрики», продукция которой очень быстро стала популярной в Москве и Петербурге.

Вот что писал Прокофий Акинфиевич Демидов своему сыну Льву в 1777 году: 

«По возвращении из Катеринбурга надлежит тебе завернуть в Нижнетагильский завод дядюшки твоего Никиты Акинфиевича да получить там у прикащика лакировальной фабрики заказанные мною изделия числом семнадцати. А именно: подносов лаковых расписных — шесть, табакерок медных в серебре, расписных — четыре; шкатулок медных, лаковых расписных — пять; столешницы медные, на аглицкий манер расписанные — две. И доставить оные на Москву бережно, ибо все они для дарения надобны».  

В 1778 году Никита Акинфиевич Демидов приезжает в Нижний Тагил и приказывает Худоярову сделать набор «учеников лакировального дела». Кроме того, заводчик отдаёт распоряжение «выделить для мастеров за счёт завода здание или часть такового, столь светлое и просторное, сколь нужно». Контроль за работой фабрики был возложен на заводскую контору. В этот период в Нижнетагильском заводском посёлке появляются новые мастера росписи — Куликовы, Дубасниковы, Морозовы, Мошинцевы. Этим же временем датируются первые упоминания о «тагильском хрустальном лаке» семьи Худояровых, который стал гарантом высочайшего качества изделий и главной тайной тагильской лаковой росписи. 

Любопытно, что единого прейскуранта на изделия фабрики не было. Например, вошедшие в моду медные расписные столики с потайным ящиком для хранения важных бумаг продавались в Санкт-Петербурге и по 110 рублей, и по 93 рубля, и по 87 рублей. Цена зависела от росписи и декора. То же самое можно сказать и о подносах, которые изготовлялись или по заказу самого Никиты Акинфиевича, или по эскизам, которые заводчик утверждал лично. Часть подносов наряду с росписью были украшены чеканкой по меди или серебру либо золочением. 

Со вступлением в права наследования Николая Демидова, сына Никиты Акинфиевича, лаковое производство было реорганизовано. Изготовление заготовок передали на заводы, а их обработку и грунтование — частным ремесленникам. Сама «лакировальная фабрика» стала представлять собой художественную мастерскую, где выполнялась только роспись.

В самом начале XIX века мода на расписные изделия из меди и железа сошла на нет. Столичные обыватели и придворная знать, на вкусы которых ориентировались Демидовы, обратили внимание на изделия из хрусталя и поделочного камня. И в 1801 году Николай Никитич Демидов в письме управляющему тагильскими заводами приказал закрыть «лакировальную фабрику». Но промысел сохранился, так как почти все ведущие мастера росписи к тому времени были «освобождены от заводов», что давало им возможность создавать свои художественные артели (как правило, семейные).

Промысел существовал вплоть до начала Первой мировой войны и в 1914–1915 годах начал угасать. Но в первые годы советской власти интерес к лаковой росписи по металлу неожиданно вспыхнул с новой силой. Виновником этого считается первый советский нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Во время его первого визита в Нижний Тагил в 1923 году ему показали несколько подносов, расписанных мастерами в середине XIX века, и Луначарский уже в вагоне поезда по пути в Екатеринбург набросал проект декрета о поддержке уральских народных промыслов.

Луначарский побывал в Нижнем Тагиле летом, а уже в ноябре советское правительство издало декрет «О возрождении, развитии и поддержке народных промыслов», где содержался перечень народных промыслов, которым гарантировалась поддержка государства. В их числе оказался и тагильский подносный промысел. Прошло совсем немного времени, и в Нижнем Тагиле заработала артель «Пролетарий», где началось производство расписных подносов и посуды. А год спустя появилась вторая артель под названием «Красная Заря». Сюда в 1926 году и пришла работать Груша Старикова, девочка с улицы Береговой-Краснокаменской, которая с раннего детства любила рисовать и наблюдать за тем, как её двоюродные сёстры расписывают подносы и металлическую посуду.

Агриппина Васильевна Афанасьева (Старикова) родилась 19 июня 1913 года в большой семье рабочего треуховской мукомольной мельницы и домохозяйки. Зарабатывал отец мало, поэтому все 11 детей Стариковых рано начинали работать, чтобы семья могла хоть как-то сводить концы с концами. Когда Груше исполнилось 13 лет, мама отдала её в обучение к известной мастерице лаковой росписи Устинье Емельяновне Растемяшиной — одной из немногих художниц, сохранившей секреты традиционной тагильской росписи, которая работала и училась ещё у Худояровых и Головановых.

Поначалу Устинья Емельяновна доверяла ученице самую простую работу: прибрать рабочее место, приготовить краски для росписи. Она приучала девочку к бережливости и аккуратности, приглядывалась к ней. И только убедившись в наличии таланта у Груши, начала обучать её премудростям и секретам профессии. После того как юная художница от начала до конца сработала свой первый поднос, Растемяшина отвела её в недавно созданную артель «Красная Заря», где девочку взяли на работу.

Спустя некоторое время артель объединилась с более крупной артелью «Металлист» и Агриппина Васильевна перешла работать туда. В 1933 году руководство предприятия решило отправить её на учёбу к известному мастеру жостовской росписи Александре Степановне Черепановой, что также положительно отразилось на формировании Агриппины как художника. Правда, в годы Великой Отечественной войны ей пришлось сменить работу и в течение пяти лет шить на дому одежду для бойцов Красной Армии, столь нужную в то время. 

В 1963-м Агриппина Афанасьева начала работать на нижнетагильском заводе «Эмальпосуда», куда передали производство подносов. В те годы предприятие делало упор на выпуск недорогих товаров народного потребления. Было налажено производство дешёвых подносов, на которые часть орнамента наносилась машинным способом, сюжеты имитировали «жостовский» стиль письма, для росписи применялись блёклые, дешёвые краски. И вскоре спрос на тагильские подносы стал падать.

Когда в 1974 году горисполком начал искать способы возродить подносный промысел в Нижнем Тагиле, выяснилось, что все старые мастера уже ушли из жизни, а их ученики и ученицы давно разъехались по стране: кто в Жостово, кто в Петриковку, кто в Кострому — туда, где мастеров росписи ценили, уважали, где им платили хорошую зарплату. Казалось, с идеей о возрождении в городе тагильской школы росписи подносов придётся проститься навсегда. Но, как это часто бывает, помог случай. 

Однажды к 2-му секретарю городского комитета партии Николаю Александровичу Талалаеву пришёл на приём Иван Абрамович Орлов, уже в те годы известный в городе краевед и собиратель фольклора. За разговорами Талалаев посетовал, что не осталось в городе никого из мастеров подносной росписи старой школы. 

«Как не осталось? — удивился Иван Абрамович. — Остались. По крайней мере одна точно», — ответил Орлов. 

Он рассказал чиновнику об Агриппине Афанасьевой. Оказалось, что хранительница вековых традиций и секретов тагильской лаковой росписи по-прежнему работает на заводе «Эмальпосуда» и всё так же расписывает подносы, правда у себя дома. Николай Александрович тут же вызвал служебную машину: «Едем!»

Менее чем через полгода положение с возрождением тагильской школы росписи начало исправляться. На заводе Афанасьева стала обучать молодых художниц, а в ГПТУ № 49 была создана группа, где мастерица вела уроки росписи, передавая свой опыт и знания вчерашним школьникам.

О тагильских подносах снова заговорили: сначала на Урале, а затем и по всей стране. В 1978 году подносы «Эмальпосуды» были представлены на ВДНХ, где получили диплом выставки. Дипломом и бронзовой медалью ВДНХ были отмечены и авторские подносы Афанасьевой. В 1984 году за свою многолетнюю творческую деятельность Агриппина Васильевна была награждена первой премией и дипломом I степени Министерства местной промышленности РСФСР. 

Сама мастерица продолжала работать на «Эмальпосуде» мастером художественной росписи первой категории, отдавая много времени наставничеству, воспитанию молодых художников, до 1993 года. О ней много писали в местных, областных и республиканских газетах, её имя упоминается в научных трудах, ведущие советские искусствоведы по сей день изучают её творчество. 

Агриппины Васильевны Афанасьевой не стало в 2004 году. За свою жизнь она успела обучить искусству росписи более 200 человек. Подносы её работы есть в коллекциях Алтайского краевого музея изобразительных искусств, Российского музея прикладного и народного искусства, Екатеринбургского музея, Петропавловского краеведческого музея, в частных коллекциях в России и за рубежом. 

В фондах тагильских музеев находятся 22 подноса, расписанных мастерицей. В 2018 году на доме № 36 по улице Карла Либкнехта, где Агриппина Васильевна прожила около 40 лет, была открыта мемориальная доска в память о ней.

(с) 2021. Дмитрий Кужильный эксклюзивно для АН «Между строк»

___________________

* Малярами в России в XV–XVIII веках называли художников (прим. авт.).