Два креста, или Эксцентричный поступок внука Никиты Демидова 

Река Чусовая — одно из красивейших мест на Среднем Урале, тесно связанное с историей развития промышленности в нашем крае. Издавна она известна своим непростым нравом, а ещё более — своими «бойцами», у которых нашли последний приют многие лодки, струги и коломенки. В XVIII–XIX столетиях Чусовая являлась главной транспортной артерией Горнозаводского округа. По реке ходили «железные караваны», гружённые продукцией многих уральских заводов. В наше время Чусовая — одно из тех мест, где можно не только насладиться красотами природы, но и потрогать историю руками. Главными  достопримечательностями реки являются «камни» — высокие, от 10 до 115 метров, скалы, возвышающиеся по берегам. В среднем течении их около 200. Почти все «камни» носят названия (а то и не одно): Боярин, Часовой, Шайтан, Собачьи Рёбра, Столбы, Дыроватый, Печка и другие. Однако одним из самых знаменитых «камней», безусловно, является Камень Писаный. Знаменит он тем, что напротив него появился на свет один из Демидовых — Никита Акинфиевич.

О Никите-внуке много писали советские писатели: Алексей Толстой, Евгений Фёдоров, Алексей Бармин, представляя его этаким положительным антиподом своих старших братьев — Прокофия и Григория Акинфиевичей, лодырей и праздных лоботрясов. В действительности же картина с братьями была иная. Все трое прекрасно знали рудное дело и металлургию, хорошо разбирались в тонкостях производственных процессов, дружили семьями и поддерживали друг друга всегда и во всём, но, как отмечали современники, «бывали на людях чрезмерно горды и тщеславны». Вообще с образами Демидовых в нашей истории непросто, так как в советский период биографии их были существенно искажены и сдобрены всевозможными выдумками.

Акинфий был женат дважды. Первая жена — Евдокия Тарасовна Коробкова, дочь тульского купца и заводчика Тараса Коробкова (того самого, который стал основателем знаменитых Каслинских заводов). Она родила мужу дочерей Марию и Анну и сыновей Прокофия и Григория. Акинфий же постоянно находился в разъездах между Тулой и Уралом, а потому дома появлялся редко и воспитанием детей занимался дистанционно. Немудрено, что в народе поползли слухи, мол, Евдокия, скучая по мужу, похаживала налево, а потому «Прокопка и Гришка могут быть и не Акинфиевы вовсе».

Верил Акинфий сплетням или нет — неизвестно, однако старался в Тулу наезжать как можно реже. В одной из поездок по Уралу Акинфий встретил старую ведьму-вогулку, которая не только в подробностях рассказала незнакомцу обо всех его сомнениях, но и открыла ему «тайну рода»: якобы все подлинные Демидовы должны рождаться и умирать в дороге. И Акинфий поверил. Надо сказать, что он действительно имел странную склонность к обязательному посещению разных гадалок и ворожей по поводу и без. И когда в 1720 году Евдокия Тарасовна скоропостижно отдала Богу душу, гадалки напророчили заводчику скорую повторную женитьбу, семейный покой и рождение сына и дочери.

Так оно и случилось: три года спустя Акинфий Никитич женился на купеческой дочке Ефимии Ивановне Пальцевой, которая души не чаяла в муже и была готова следовать за ним хоть на край света. Ранней осенью 1724 года, когда Демидов засобирался на Урал, Ефимия Ивановна, будучи уже в положении, отправилась в дорогу вместе с ним. Но доехать до Невьянска супруги не успели. Как писали биографы Демидовых в середине XIX столетия, «сентября месяца восьмого дня 1724 года на берегу реки Чусовой жена статского действительного советника Акинфия Никитича Демидова благополучно разрешилась от бремени сыном Никитой, будущим статским советником и кавалером Ордена Святого Станислава».

Кто знает, может, именно факт рождения в дороге и повлиял на то, что Никита рос в окружении чрезмерной заботы и внимания со стороны отца.

Неизвестно, когда точно пришла в голову Никите Акинфиевичу идея увековечить место своего рождения. Известно лишь, что начиная с 1760 года Никита-внук начинает отправлять на берега Чусовой своих приказчиков «для искания угожего места» для установки памятника. Приказчики Тагильского, Шайтанского, Висимо-Уткинского заводов подробно отчитывались о своей работе, а некоторые составляли карты, как сделал это приказчик Московской домовой конторы Евтифий Матвеев.

Наконец, место будущего памятника было утверждено заводчиком, и в 1778 году мастеровые из Нижнего Тагила под руководством известного в ту пору «резного, скульптурного и фурмового мастера» Тимофея Сизова принялись за изготовления памятника. 11 июня 1779 года на берегу Чусовой, напротив Камня Писаного, появился белый крест с надписью о рождении на этом месте Никиты Акинфиевича Демидова.

Надпись, как того и требовал Никита, была обращена к дороге, проходящей по берегу реки. Заводчик полагал, что «каждый проезжающий мимо купец или крестьянин должен знать, какой человек появился на свет на этом месте». На следующий день подробнейший отчёт об этом событии на трёх листах был отправлен главным управляющим Нижнетагильскими заводами в Москву, и через некоторое время Никита Акинфиевич официально зарегистрировал крест как памятник. Событие это (факт установки памятника самому себе) было столь неординарным, что слухи о нём быстро расползлись по двум российским столицам. В середине XIX века историю памятника стали печатать в российских газетах и журналах в разделе курьёзов или интересных фактов.

В 1912 году пионер цветной фотографии Сергей Михайлович Прокудин-Горский, возвращаясь из своей третьей поездки по городам и весям Российской империи, случайно прочитал эту историю в одном из старых журналов и заехал на Урал, чтобы запечатлеть памятник-крест. Там же фотограф узнал, что место рождения известного уральского заводчика отмечено не одним, а двумя памятными знаками. 

Второй знак в виде двухметрового креста был высечен на самом Камне Писаном и тоже снабжён надписью, которая гласила:

«Против сего креста на другой стороне реки, на лугу, где поставлен каменный крест с надписью: 1724 года сентября 8 дня на сем месте родился у статского действительного советника Акинфия Никитича Демидова, что тогда был дворянином, сын Никита, статский советник и кавалер Св. Станислава, поставлен тот крест по желанию его 1779 года мая 31 числа».

Оба креста были сооружены по приказу тщеславного Никиты за 10 лет до его кончины. Оба объекта сохранились практически в первозданном виде, пережив революцию, гражданскую войну и последующие годы советской власти. Но как это им удалось? Если с крестом на скале всё более-менее понятно — не взрывать же Камень Писаный из-за плохо различимого знака, — то крест на берегу мог сохраниться только при чьём-то активном участии.

В 1988-м один из старожилов Усть-Утки рассказал, что в 1920-х годах, когда началась борьба с памятниками «эксплуататорам трудового народа и их приспешникам», местные жители решили спрятать крест. Они уронили памятник на землю с помощью лошадей и завалили валежником. Понемногу о кресте забыли, а вспомнили только после войны, когда сам Сталин признал борьбу с историческим наследием прошлого «грубейшей ошибкой отдельных советских идеологов». Крест искали долго — за 20 с лишним лет он зарос густым кустарником и молодыми деревьями, а когда нашли, установили на прежнее место. Прошло ещё несколько лет, пока тагильские краеведы не заметили, что памятник установлен неправильно, а именно надписью к реке.

Впрочем, история с крестами была бы неполной, если не рассказать о надписях на них, которые появились уже в советский период. Так, в 1962 году под крестом на скале пасечник Тимофей Кожевников из деревни Пермяково выбил краткую трудовую биографию своего наставника Ильи Пермякова:

«Пермяков Илья Григорьевич. Родился в 1894 г. в д. Пермяковой. С 1950 г. работал пчеловодом колхоза Красный Пахарь, участник всесоюзной с/х выставки в Москве в 1954 г. За высокие медосборы 113 кг мёда в среднем с улья награждён золотым значком, бронзовой и серебряной медалями. Желаю хорошего здоровья и отдыха Вам, уважаемый Илья Григорьевич! Кожевников Тимофей Андреевич 1918 г. рождения, бывший агроном-пчеловод Висимского райсельхозотдела. 11/I 1962 года». 

В 1963-м кто-то из туристов, проплывающих по Чусовой, заметил, что прибавилось слов и на кресте, стоявшем на берегу. Некто, очевидно возмущённый перечислением званий Никиты Демидова, нацарапал на кресте дополнение: «Здесь родился эксплуататор трудового народа».

Надо сказать, что в советское время периодически появлялись деятельные граждане, которые требовали ликвидировать оба креста. Вопрос даже поднимался на заседании бюро обкома партии, но, к счастью, команды снести памятник демидовскому тщеславию так и не последовало.

Василий Демидов, внук Прокофия Акинфиевича, который на закате своих лет пытался стать биографом демидовского рода, писал в своих дневниках:

«Младший брат моего именитого деда — Никита Акинфиевич — был крайне несчастен в любви и утешения от этой напасти искал в тщеславных выходках, которые, как казалось ему, прославят его на века. Взять, к примеру, усадьбу в Княжищево, ради постройки которой он едва не пустил с молотка свои заводы, или памятник, который воздвиг самому себе при жизни на берегу уральской реки Чусовой. Трудно придумать что-то глупее».

 

––––––––––––––––––––––

По материалам альманаха «Тагильский краевед», информационного ресурса tagil-press.ru, а также:

1. Г. Спасский. Жизнеописание Акинфия Никитича Демидова. СПб., 1833 г.

2. В. Огарков. Демидовы, основатели горного дела в России. СПб., 1891 г.

3. Газета «Пермские губернские ведомости». 1869 г. № 79.

4. Журнал «Северная пчела». 1845 г. № 222.

5. Предания и легенды Урала. Изд. «Свердловск», 1991 г.

6. Архив РГАДА. Ф. 1267, оп. 1. Дело 313, л. 33.