Урал до Демидовых, часть 1. «Хорошо обжитая земля с прекрасно обработанными полями»

До недавнего времени история Среднего Урала до XVII века была недостаточно изучена. Даже в научных трудах серьёзных исследователей последних 150 лет о Среднем Урале XVI и XVII столетий говорится как о «почти пустынном крае», который начал осваиваться только с появлением в начале XVIII века крупных металлургических предприятий. 

О том, что это далеко не так, историки начали говорить совсем недавно, каких-то 15–20 лет назад. Причиной тому был недостаток исторических документов тех лет — основных источников информации для любой серьёзной исследовательской работы. Действительно, самые старые документы, которые хранились в Государственном архиве Свердловской области, относятся к 1719 году — времени основания Сибирского вышнего горного начальства. Основная же масса письменных источников формировалась после основания Екатеринбурга в 1723 году. Таким образом, период освоения Среднего Урала в XVII веке и ранее оказался в «информационном провале», в результате чего возникли многие исторические мифы, которые не только гуляют по СМИ и просторам интернета, но и смогли обосноваться в учебниках истории. Тем временем большие массивы документов по истории освоения Среднего Урала и Сибири в XVII веке, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), почти не изучались региональными историками, так как долгое время оставались неразобранными.

Тем временем XVII век занимает в истории Урала особое место. Это период колонизации края и начала его освоения русскими переселенцами. В это же время закладывались основы будущей индустриализации Урала, развития транспортных путей и населённых пунктов. Многолетняя кропотливая работа в РГАДА и Центральном историческом архиве уральских учёных-историков, проведённая в конце 1990-х — начале 2000-х годов, позволяет нам глубже заглянуть в историю родного края.

Начиная с середины XVI века Урал привлекал русских переселенцев обилием свободных земель и никем не контролируемых природных ресурсов. Кроме крестьян, уральским регионом активно интересовалось и купечество, считавшее развитие торговли с Сибирским ханством и Средней Азией выгодным и перспективным делом. Именно в этот период появляются первые русские поселения на Урале. Одним из таких поселений была находящаяся в 60 километрах от Нижнего Тагила деревня Баронская, основанная в 1579 году. Основными видами занятий первых русских переселенцев были земледелие, охота и рыбная ловля. 

Большинство же русских поселений на Урале формировалось вокруг острогов — укреплённых стрелецких и казачьих гарнизонов, выполнявших в XV–XVII веках функции корпуса пограничной стражи. Одно из таких поселений — Верхнетурская (Верхотурская) слобода, появившаяся возле одноимённого острога в 1598 году, — уже через два с половиной года имело и государеву ямскую службу, и таможню, то есть по сути было центром уезда. 

Если в конце XVI — начале XVII века большинство переселенцев на Урал были военными и крестьянами, то начиная с 20-х годов XVII столетия на «Камень» потянулись и ремесленники, которые первыми начали осваивать здешние природные кладовые. Большинство переселенцев оседало в Верхотурском, Тобольском и Кунгурском уездах, где находились наиболее оживлённые торговые пути, неограниченная сырьевая база и был устойчивый спрос на производимую продукцию. 

Ехавший в начале 90-х годов XVII века из Москвы в Китай царский посол Эверт Избрант Идес писал, что сухопутное путешествие по Верхотурскому уезду от Уткинской пристани через Аять и село Арамашевское до Невьянского острога доставило ему «величайшее наслаждение», произведя впечатление «хорошо обжитой земли с прекрасно обработанными полями».

C самого начала своего освоения Урал привлекал российские власти не только как перспективный край с точки зрения развития земледелия, но и как территория, богатая полезными ископаемыми. Уже в 20-х годах XVII века на Григоровой горе, у Соликамска, началась «штоленная и шахтная добыча медной руды, в местах иных в глубину сажен по десяти и по двенадцати». Добытую руду плавили в домницах при Пыскорском монастыре, а выплавленную медь отправляли в Москву, где она шла на производство пушек и колоколов. Пыскорский монастырский завод проработал недолго — с конца 20-х и до середины 30-х годов XVII века, он производил до 600 пудов меди в год.

Положительный опыт добычи медной руды на Григоровой горе убедил власти в целесообразности глубокой разведки новых месторождений металлов «при Камне, на нём и за им». 

Уже в начале 1654 года по царскому указу тобольскому воеводе Василию Ивановичу Хилкову было велено: «В Тобольску и Тобольского разряду во всех городах и острогах сыскати медные руды. А что сыщеца, то те медные руды и той руды опыты присылати к Государю. Тотчас слать в Тобольской уезд дворян да детей боярских да с ними рудознатцов да иных людей мастеровых, кто медную руду знает, во многие места. Да с ними же посылать иноземцов, татар и бухарцов добрых, к тому делу приличных и руду знают, поскольку человек пригоже».

Также Тобольскому воеводе предписывалось дать соответствующие указания воеводам в Верхотурье, Туринске и Тюмени, разослать по воеводствам образцы медных руд и копии царских указов, по которым человеку, нашедшему медную руду, гарантировалось государево жалование. Однако, несмотря на усилия казны, серьёзной добычи меди на Урале в XVII веке так и не было организовано. Отчасти это происходило потому, что добыча меди представляла интерес только для московской власти, а для переселенцев выгоду несла добыча железной руды. Поэтому воеводы на местах ставили перед рудознатцами более широкие задачи: искать не только медную руду, но и железную. Летом 1654-го «розыски» привели к открытию в Верхотурском уезде нескольких месторождений меди и железа. Руководил экспедицией «сын боярской» Панкратий Семёнович Перхуров. Экспедиции удалось найти четыре месторождения в Невьянской слободе, наиболее перспективным из которых было месторождение у деревни Ерёминой. Воевода пообещал Перхурову пополнить экспедицию знающими людьми и увеличить денежное и хлебное жалование. Но обещания остались обещаниями, и люди Перхурова в итоге разбрелись по своим деревням и заимкам. Сам Панкратий Семёнович через пару месяцев открыл месторождение железной руды вблизи Арамашевской слободы.

На этот раз в Арамашевском остроге удалось организовать выплавку железа и даже отправку его в столицу зимним путём. Таким образом, попытки наладить на Урале производство железа и меди предпринимались задолго до того, как тульский купец Никита Демидович Антюфеев получил «по уговору» свой первый завод в наших краях.

Однако все попытки казны «завести железоделательные фабрики» имели более чем скромные результаты. Наиболее известный и успешный из казённых заводов на Урале в XVII столетии — Ницынский, построенный в 1629–1630 годах тобольским сыном боярским Иваном Шульгиным, — работал с большими перебоями, давая в год от 120 до 300 пудов железа. Всё его оборудование составляли две сыродутные печи и два ручных кузнечных горна. В 1637 году завод сгорел, был заново отстроен и продолжал работать до 1700 года, пока в 15 верстах не началось строительство Федьковского (Невьянского) чугунного завода.

Главной причиной этих неудач была нерешённость вопроса с мобилизацией на Урал рабочей силы. Государство тогда не сумело привлечь на заводы работников ни принудительно, ни по вольному найму. Тем временем местное население испытывало острый дефицит железа и изделий из него, которые в основной своей массе завозились на Урал из Поморья и стоили диких по тем временам денег — от 70 копеек до одного рубля и пяти алтын за пуд. 

На протяжении всего XVII века основным производителем железа и железных изделий на Урале и в Сибири стала деревня. Крестьяне и ремесленники сами разведывали месторождения болотной, озёрной и гнездовой руды, самостоятельно добывали её и выплавляли из неё железо, после чего кузнецы занимались выковкой необходимых в деревне вещей по заказам крестьян или казны. В ряде уральских селений, расположенных вблизи месторождений болотных, озёрных руд и рудных гнёзд, «железные» промыслы развивались гораздо успешнее. Болотные и озёрные руды легко поддавались обработке и плавке в «малых горнах», хотя содержание железа в них было низким.

Что такое болотные (или луговые) и озёрные руды? Это разновидность бурого железняка, они образовались путём отложения на дне болот и малых стоячих водоёмов окислов и гидроокислов железа в виде конкреций, твёрдых корок и слоёв. Такие руды содержат от 20 до 50% окиси железа.

Несколько иначе обстояло дело с гнездовой рудой, добывать и обрабатывать которую было труднее, чем болотную, но и она была вполне доступна для крестьянских «железных» промыслов. 

Георг Вильгельм де Геннин так описывал гнездовые руды: «Оные железные руды лежат великими обрывными гнёздами, из которых бывает в выборе около 100 тысяч пудов и больше и меньше, находятся почти наружи земли, что с малым трудом без бурования и без стрельбы порохом, одними кирками и ломами добываются великими штуками. Оные же руды весьма преизрядны и прибыточны в плавлении на железо, что изо 100 пудов руды выходит 50 пуд чугуна, и оные не в пример олонецким рудам».

Для многих крестьян-переселенцев поиски, плавка железных руд и выработка железа были весьма важным источником существования: железо на «Камне» в те времена было в цене. В ноябре 1671 года воеводой и приказчиками Верхотурского уезда была предпринята попытка переписи всех лиц, занимающихся каким-либо ремеслом, промыслом или торговлей, с целью обложить всех их промысловым оброком. Но из этого ничего не получилось: жители Камышевской, Пышминской, Белослуцкой и Ирбитской слобод под присягой заявили, что на территории этих слобод крестьяне ничем не промышляют «опричь пашни». Дело в том, что крестьяне, пришедшие на свободные уральские земли, возводили свободу на «Камне» в абсолют, а потому платить промысловый оброк наотрез отказывались и как могли скрывали свои производства. Но в последней трети XVII века положение с крестьянскими «железными» промыслами на Урале начинает меняться. Появление государевых налогов «с рудного дела», «с железного дела», и «с кузниц» положило начало разделению труда между рудознатцами, плавильщиками и кузнецами. И если до сих пор казна проявляла мало интереса к крестьянам-рудоплавильщикам, то во второй половине XVII века правительство активизирует свою политику в отношении них. Прежде всего, вводится «горная подать» — рудоплавильщиков обязывали сдавать в казну каждый десятый пуд выделанного ими железа. У населения этот налог не вызывал ни малейшего энтузиазма, и люди стали ещё тщательнее скрывать свои производства, что также не способствовало ни пополнению казны, ни насыщению местных рынков. Впрочем, скрывать производства было не так то просто: и домница, в которой из руды выплавляли крицу, и кузница, где выковывали изделия, часто ставились рядом с жилым домом. 

Что касается наших мест, то первые кузницы на территории нынешнего Нижнего Тагила, согласно той же переписи, появились в 1671–1674 годах. Хотя, вполне возможно, они могли существовать и ранее. Местоположение одного из таких плавильно-кузнечных хозяйств сохранилось в народных преданиях и городских легендах до наших дней. 

Есть на берегу реки Тагил, между устьем реки Рудянки и началом давно несуществующей улицы Горной, небольшой участок земли, который носил название «Вогульские кузницы». История эта берёт начало в тот период XVIII столетия, когда Демидовы только начали строить на реке Тагил чугуноплавильный и железоделательный завод. Обследуя русло реки Тагил за территорией строящегося завода, демидовские приказчики наткнулись на заброшенные домницы и остатки кузницы. Местные старожилы из расположенной неподалёку деревни Фотеево рассказали, что кузницы принадлежали семье оседлых манси, которые ещё лет 15 назад покинули эти места. Манси же, живущие вдоль реки Выи, рассказывали, что кузницу завёл в незапамятные времена беглый русский крестьянин, выдававший себя за ясашного вогула. Доменные мастера обследовали кузню и домницы и пришли к заключению, что они ещё вполне работоспособные. 

Узнав об этой неожиданной находке, Акинфий Демидов распорядился восстановить плавильно-кузнечное хозяйство, которое прослужило людям более 200 лет. 

Поначалу, при Демидовых, кузница служила своеобразным «автосервисом» для тяжелогружёных подвод, перевозящих грузы между Выйским и Нижнетагильским заводами. Даже в начале ХХ века здесь продолжали делать сельскохозяйственный инструмент и ковать лошадей для жителей окрестных улиц. В советское время подобные плавильные места были обнаружены на Голом Камне и вершинах гор Деляночной и Синей. Все они относились к XVI–XVII векам — периоду начала колонизации Среднего Урала русскими поселенцами. С 1953 года археологическими экспедициями на месте «вогульских кузниц» руководила археолог Амалия Иосифовна Рассадович. Она установила в черте города почти все места, где велись плавки меди и железа в додемидовские времена. 

Во второй половине XVII века население Урала значительно увеличивается за счёт новых переселенцев из Средней России. Бурные события в центральных землях — реформы патриарха Никона, раскол церкви, восстание Степана Разина, неурожаи в начале 30-х и в 40-х годах столетия — способствовали росту числа как беглых крестьян, так и «гулящих людей», то есть крестьян, легально ушедших из своих «миров». Многие из них оседали на Урале, который к середине XVII века был достаточно освоен, чтобы принять большое количество переселенцев, и достаточно удалён от центра, чтобы скрываться от преследований властей. Во второй половине XVII века «гулящие люди» составляли почти треть населения в Ницинской и почти половину в Невьянской слободе. С ростом населения «железные» промыслы начинают стремительно развиваться на Среднем Урале. В 1698–1699 годах Верхотурском уезде в Аяцкой слободе насчитывалось 16 крестьян-рудоплавильщиков, в Невьянской — 15, в Краснопольской — четыре. Ежегодная производительность крестьянской домницы составляла от 40 до 60 пудов кричного железа.

 

Продолжение следует…