Тагил монументальный. Памятник «доброму барину» Карамзину 

Когда речь заходит об утраченных памятниках Нижнего Тагила, об этом монументе вспоминают в последнюю очередь, если вообще вспоминают. Хотя в конце XIX – начале ХХ столетия к нему в буквальном смысле слова не зарастала народная тропа. В те времена это был один из трёх памятников на Среднем Урале, установленный не царю или заводчику, не чиновнику или святому, а Андрею Николаевичу Карамзину – человеку, который радел за простой люд и старался сделать как можно больше для его благосостояния.

В 1909 году, Сергей Михайлович Прокудин-Горский, собираясь в поездку по Уралу и Сибири, писал в дневнике про Нижнетагильский завод: 

«Нижне-Тагильск совершенно необыкновенное место. Формально являясь заводом, он, в своей немалой части, выглядит совершенным уездным городом с роскошными каменными домами местных купцов, красивыми церквями и памятниками. Говорят, что один из памятников установлен в честь самого Карамзина!». 

По приезду в Тагил, фотограф приписал на этой странице: «Оказалось, что памятник в Нижне-Тагильске не старшему Карамзину, а его сыну Андрею. Местные жители говорят, есть за что».

Историю появления в Нижнем Тагиле памятника Андрею Николаевичу Карамзину следует начать с того дня, когда овдовевшая Аврора Карловна Шернваль-Демидова заехала как-то раз на минутку в салон Карамзиных в Петербурге, чтобы засвидетельствовать своё почтение хозяйке – Екатерине Андреевне Карамзиной – и навестить приболевшую младшую дочь её Лизу. Там-то Екатерина Андреевна и представила ей своего старшего сына. 

Знакомство это, как вспоминал позднее известный светский сплетник, университетский приятель Карамзина, граф и немножко писатель Владимир Соллогуб, произошло при весьма курьёзных обстоятельствах: «Он недавно вернулся с Кавказа, где в боях с горцами был ранен. Ранение было не серьёзным, Андрей быстро поправлялся, но, желая выглядеть бывалым солдатом, всюду ходил с тростью. В обществе было не принято расспрашивать о характере ранений, и мой друг в полной мере пользовался этим. Когда его матушка, представив сына вдове Демидовой, упомянула о ранении, Аврора участливо сказала «Должно быть, сударь, это очень неприятно?». На что, растерявшийся от внимания роковой красавицы Андрей, ответил «Пустяки, сударыня, пуля лишь слегка задела предплечье». Аврора взглянула на трость, на Андрея, улыбнулась и оставила моего друга краснеть и переживать в одиночку».

Вторая их встреча произошла через месяц. В своём письме к сестре Алине Аврора Карловна писала по этому поводу: 

«Андре показался мне интересным собеседником. Он, несомненно, умён, разносторонне образован и хорошо воспитан. Неудивительно, что он нравится женщинам».

Третья публичная встреча Андрея Карамзина и Авроры Демидовой произошла в литературном салоне Владимира Соллогуба. Тогда и выяснилось, что тридцатилетний офицер неравнодушен к первой красавице Петербурга. 

«Андрей преподнёс ей огромный, вульгарный букет, и оставался смущён весь вечер», – вспоминал впоследствии граф Соллогуб. 

Они стали встречаться всё чаще, и вскоре по столице поползли слухи о том, что адъютант шефа жандармов генерала Орлова вскружил голову любимой фрейлине императрицы. Андрей уже и не скрывал, что влюблён в Аврору, и сильно переживал из-за того, что женщина удерживает его на некотором расстоянии в их отношениях, о чём неоднократно писал в письмах к брату Александру и самым близким друзьям. Сильнее всего он опасался того, что Авроре станет известна история его романа с замужней графиней Евдокией Ростопчиной. Саму же «госпожу Демидову» интрижки и любовные похождения Андрея интересовали меньше всего. Она переживала, сможет ли её сын – малолетний Павлик – принять её возлюбленного и доверять ему, как отцу. 

Но вопреки опасениям, юный Павел Павлович быстро привязался к Андрею. Позднее, будучи уже в зрелом возрасте, Павел Павлович, в очередной раз пытаясь написать свои мемуары, оставил в черновике следующую запись: 

«Если и был в моей жизни друг, столь же близкий мне, как моя матушка, то это Андрей Николаевич Карамзин. С ним было всегда необычайно интересно. Он научил меня всему, что умел сам и что должен уметь любой мальчик и мужчина — ездить верхом, фехтовать, мастерить простые и нужные вещи своими руками, бережно относиться к тому, что имеешь».

10 июля 1846 года было объявлено о свадьбе Авроры Карловны и Андрея Николаевича. А 22 июля 1846 года они обвенчались, и почти сразу же отправились в свадебное путешествие в Париж. Впрочем, у этой поездки была и другая цель. После смерти Павла Николаевича Демидова, Аврора решилась на довольно смелый для женщины её круга шаг – взять на себя управление уральскими заводами до тех пор, пока главный наследник демидовского хозяйства сын Павел не достигнет совершеннолетия. Помочь в этом нелёгком деле она попросила младшего брата покойного мужа Анатолия Николаевича. Тот сделал всё, что мог: расставил по постам управляющих из числа тех, кому доверял, и, видя, что прибыли не уменьшаются, успокоился. Теперь же Аврора собиралась поехать на Урал сама, и хотела передать управление заводами в руки Андрея Карамзина. Но этот вопрос требовал согласования с Анатолием.

Надо сказать, что брак Авроры и Андрея Карамзина вызвал в высшем обществе неоднозначную реакцию, от удивления и непонимания до раздражения. Анатолий же принял нового родственника приветливо, и тут же дал согласие передать бразды правления заводами в его руки. Вернувшись из Парижа, Андрей Николаевич начинает вникать в тонкости управления заводами и знакомиться с производством. Первые три недели он буквально не выходит из Главной демидовской конторы в Петербурге, изучая техдокументацию, финансовые отчёты, и досаждая приказчикам расспросами. Вскоре производственные вопросы так увлекают Карамзина, что он собирается выехать на Урал лично, чтобы заниматься заводскими делами непосредственно на месте. Летом 1849 года супруги с юным Павлом Павловичем, его доктором и братом Авроры Эмилем Шернваль-Валлен, выехали на Урал. 

Тагильчане – от работников до управляющих – встретили хозяев торжественно и насторожено. Их поселили в отремонтированном гостевом доме, выкупленном у купчихи Дерябиной. Купеческий дом сразу понравился Авроре и она принялась обживать и обставлять его на свой вкус. 

Первый шок приказчики и дворня испытали уже наутро первого дня пребывания хозяев в Тагиле.

Андрей Николаевич, осмотрев накрытый к завтраку стол, попросил подать ему простой каши и крынку простокваши. Этого как раз и не приготовили, и «барину» пришлось немного подождать, пока требуемое не отыскали в одном из ближайших домов кого-то из мастеровых. Позавтракав, Андрей Карамзин решил осмотреть завод, а Аврора ближе познакомиться с посёлком. Причём, оба отправились не в коляске, а пешком.

Один из биографов Демидовых, племянник Авроры Карловны князь Владимир Мещерский так рассказывал о впечатлениях, которые оставил о себе в Тагиле Андрей Карамзин: 

«В свою первую прогулку до завода Андрей Карамзин отправился пешком. Приказав кучеру оставаться при доме, он, не торопясь, проследовал до заводских ворот, по пути угощая местных мальчишек и девчонок леденцами, пытаясь завязать знакомство с каждой собакой, и первым приветствуя встречных. Как рассказывали мне старожилы, новый управляющий показался поначалу странноватым, но спустя пару дней к нему привыкли, и стали замечать в нём просто хорошего человека, за глаза называя “добрым барином”».

29 июня в посёлке был устроен праздник в честь именин юного Павла. Детям раздавали угощения: конфеты, пряники и фрукты. Поддоменным, углежогам и разнорабочим было жаловано по рублю, мастеровым – по три. В полдень зачитали распоряжение Авроры Карловны об учреждении отдельного фонда для поощрения лучших работников и для раздачи калечным и малоимущим. Суть распоряжения сводилась к тому, что каждый год, в день ангела Павла Павловича в фонд будет поступать 1500 рублей серебром, «из которых треть будет уходить на почётные награды, и две трети на пособие обедневшим и нуждающимся». Вечером были устроены гуляния и чаепитие. 

Аврора и Андрей съездили в Усть-Утку, а вернувшись стали заниматься заводскими делами. По распоряжению Авроры начали строить богадельню для одиноких престарелых, а при заводском госпитале было учреждено родильное отделение. Была также организована начальная школа для девочек, которая позднее превратилась в знаменитый «Авроринский приют».

Андрей Николаевич занимался производственными делами: проверял бухгалтерию, наблюдал за технологическими процессами, большое внимание уделял технике безопасности на производстве. На заводах и рудниках был введён восьмичасовой рабочий день, для посессионных крестьян были предоставлены отпуска для проведения посевной и уборочной, в посёлке открылись бесплатные столовые и фельдшерские пункты. Были увеличены оклады, пенсии по старости, увечью и по потере кормильца. В то же время ужесточились ответственность работников за «умышленное вредительство заводам» и «безмерное питие вина». 

В конце октября того же года хозяева уехали в Петербург, но в мае следующего года вернулись. 

Андрей Николаевич привёз из столицы целую подводу книг, и занялся созданием библиотеки. В посёлке было объявлено, что «оное заведение будет доступно для всех без исключения». Летом из Петербурга прибыл ещё один обоз с книгами, журналами и медицинскими инструментами. Занимался Карамзин и разбором тяжб, случавшихся в заводском посёлке. Не раз он представлял интересы рабочих демидовских заводов в судах, и почти все тяжбы заканчивались в пользу тагильчан. Андрей Николаевич спроектировал и построил два новых завода – Авроринский (1850) и Антоновский (1853). Позднее стало известно, что за время управления заводами Карамзиным, с 1847 по 1854 год, прибыли демидовской «железной империи» возросли на 60%.

Но вскоре началась Крымская война, и Андрей Карамзин, по выражению его друга, поэта Фёдора Тютчева «сменил партикулярный сюртук на военный мундир». В марте 1854 года ему присвоили очередное звание и назначили командиром кавалерийского отряда. На войне он пробыл недолго: 31 мая 1854 года в скоротечном бою с турками Андрей Николаевич погиб.

Весть о смерти «доброго барина» дошла до тагильских заводов спустя три недели. А ещё спустя два дня рабочие двух заводов пришли в Главное правление с просьбой разрешить установить на территории заводского посёлка обелиск в память об Андрее Карамзине. Оказалось, что сбор денег уже начался, и уже нашли человека, который создаст проект памятника.

Памятник, созданный по проекту А. Г. Белова был открыт близ заводского госпиталя в годовщину гибели Андрея Николаевича, 31 мая 1855 года в присутствии большого скопления народа и Авроры, ставшей вдовой во второй раз. Монумент представлял собой массивную четырёхгранную тумбу из белого камня, облицованное чугуном и украшенное портретом Карамзина, воинской арматурой, литыми орлами, и надписями: «Андрею Николаевичу Карамзину — признательные тагильцы». 

В благодарность за память Демидовы подарили тагильчанам икону святого Андрея Критского в драгоценном окладе, равном по стоимости построенному памятнику.

В начале ХХ столетия памятник Андрею Карамзину попал на почтовые открытки. Его снимали и московские издательства, и екатеринбургское издательство Метенкова, и тагильское издательство Ахаимовых. Одно из московских издательств выпустило ограниченную серию почтовых открыток с раскрашенными вручную видами Нижнего Тагила.

После Октябрьской революции о памятнике ненадолго забыли. Но приехавший на Урал нарком просвещения Луначарский, ознакомился с монументом и пообещал выписать на него охранную грамоту. Возвратившись из поездки, Анатолий Васильевич написал статью о памятнике Андрею Карамзину, которую напечатали в московских и петроградских газетах. Казалось бы, ничего не угрожает памятнику «доброму барину». Но в 1939-м Нижнетагильский горисполком задумал продлить трамвайное движение от вокзала до исторического центра города. Проект новой линии предусматривал прокладку трамвайного пути по нынешнему проспекту Строителей и далее, по Салдинской улице до сквера Красной Армии. Памятник мешал осуществлению этих планов и его решили убрать. Сначала его хотели перенесли в сад заводского госпиталя, но потом посчитали, что это накладно, и просто разобрали его. Часть элементов памятника отдали в музей, а остальное отправили на переплавку. 

(с) 2022. Сергей Волков и Дмитрий Кужильный, эксклюзивно для АН «Между строк»