В рамках нашей любимой рубрики «Всё по полочкам» «Афиша МС» первой из тагильских СМИ побывала в гостях у одной из самых ярких и смелых современных художниц Урала Алисы Горшениной. После встречи с нашими журналистами Алиса, которую в разных уголках мира знают под псевдонимом Alice Hualice, уже успела съездить в Москву и получить грант музея современного искусства «Гараж». Мы поговорили с художницей об успехах, влиянии детских переживаний на развитие творческих способностей, эпатаже, современном искусстве и женщинах-творцах.
В однокомнатной квартире живут Алиса, её муж Сергей Власов (тоже художник и музыкант), два рыжих кота Боря и Жора. Здесь много света, картин, объёмных текстильных скульптур. Дом является для молодой художницы мастерской — практически все её работы были выполнены здесь.
В Нижнем Тагиле, а потом и за его пределами об Алисе Горшениной заговорили в 2015 году, когда она ещё была студенткой худграфа НТГСПИ. Тогда начинающая художница оказалась в центре скандала со своей работой «Семь дев худграфа» на колоннах забора возле факультета. Руководство вуза сильно огорчилось творческим порывом студентки и даже грозило отчислением. Затем была выставка на ВДНХ, и там тоже был скандал — зрителей возмутило экспрессивное название проекта «Уральская шкура». В 2018 году уже было несколько выставок в разных городах России, триеннале современного искусства в Москве и участие в арт-резиденции для художников-текстильщиков в Норвегии.
«Как работает вся система современного искусства? Сначала ты никто и никому не нужен. Ты думаешь про себя: я что-то делаю, я молодец, я стараюсь! Но тебе говорят: нет, ты никто, это всё уже было. Потом, когда ты самостоятельно куда-то продвинулся, работы при этом могут не меняться вообще, отношение этих людей к тебе меняется. У меня так и получилось. Сначала про меня думали, что я сумасшедшая девочка, которая разрисовала забор возле худграфа. Мне говорили, что я специально делаю провокационные работы, чтобы меня заметили, хотя я никогда в жизни не делала ни одной провокации. Когда все поняли, что я не сдаюсь, иду дальше, что-то делаю, меня стали звать на какие-то выставки. И конечно, стоит художнику съездить выставиться за границей — всё, значит ты уже имеешь вес».
До шести лет Алиса росла в деревне Якшина, расположенной в 48 километрах от Ирбита. В сентябре на малой Родине состоялась её выставка в рамках Уральской индустриальной биеннале современного искусства. Родная деревня — знаковое место для художницы, о чём она говорит в своих соцсетях и своём творчестве.
«Возможно, я идеализирую деревню. На самом деле я не знаю, что конкретно повлияло на моё творчество. Но мне кажется, есть большая разница — вырос человек в деревне или в городе. У меня не было никакой социализации, детей моего возраста там было очень мало. Плюс, когда в деревне узнали, что девочку назвали Алисой, а в 90-е годы это имя было не так распространено, как сейчас, для местных это было так, как будто наша семья выпендривается. Отношение ко мне было не очень, со мной не общались дети. У нас и драки были с моими ровесниками, ну как драки, меня просто били.
В школу я пошла уже в Тагиле, и здесь со мной тоже не дружили. Я очень смешно выглядела. Я была очень худая, у меня был большой живот и кудрявая чёлка, которую очень коротко выстригала мама. Я сейчас смотрю фотографии и просто поражаюсь. Я бы себя, конечно, не била бы в детстве, но у детей особое мировоззрение. Все смеялись над моей внешностью и над тем, что я заучка. Сейчас я понимаю, что из-за отсутствия друзей у меня было очень много свободного времени, в том числе для фантазий, для творчества», — размышляет художница.
Как признавалась Алиса во многих интервью, она в детстве была уверена, что родилась с особым геном художника. Увлечение рисованием, а также биологией, космосом и культурой Древнего Египта передалось девушке от отца. На худграф будущая художница поступать не планировала, она просто пришла на факультет посмотреть, что там происходит. Ей навстречу выбежала собака Кнопа, которая тогда жила в корпусе факультета, Алиса подумала: как здорово и необычно, что здесь живёт собака, — поступаю!
«На втором курсе я делала много иллюстраций и думала, что стану иллюстратором. Когда у меня получилось передать реальность в рисунке, а это было несложно, мне быстро это надело. Я решила, что нужно идти куда-то дальше. Я начала экспериментировать, рисовать левой рукой — нерабочей. Сейчас я обеими руками рисую одинаково, поэтому теперь приходится рисовать с закрытыми глазами, чтобы была хоть какая-то свобода линии».
Свои работы Алиса хранит в комоде и в большой кладовой. Часть из них украшают стены квартиры. Но места для скульптур всё равно не хватает, ведь постоянно появляются новые. Алиса показывает нам ворох длинных ретро-платьев, которые висят возле окна. Наряды девушка покупает в секонд-хендах, а потом превращает их в произведения.
«Сколько себя помню, мне всегда нравились странные вещи. Я всегда любила какие-то предметы с собой носить, у меня в карманах постоянно были какие-то камушки, непонятные запчасти от маминых серёжек. Я до сих пор храню хлам и на улице подбираю всякий мусор.
В детстве в грязи я нашла старую бляшку от ремня, очень красивую. Мне она очень понравилась, её приятно было с собой носить. Я связываю своё отношение из детства к этой бляшке со своим отношением к искусству сейчас. Это приятное чувство, когда ты держишь какой-то предмет в руках и он тебе очень нравится. Это не просто эстетика, в этом есть какая-то история.
Это всё может выглядеть несерьёзно: просто текстиль, капрон, просто тряпки. А для меня это единственно важные материальные вещи. Это единственные вещи, которые мои. Хочется, чтобы после моего исчезновения никто не надел мою маску на себя, например, как это сейчас пытаются сделать, чтобы их трогали не так. Когда был показ с моделями в Краснодаре, которые надевали мои работы, это был кошмар. И это не работает просто. Когда это на мне — это одно, когда это надевает модель — это пустой аксессуар, который используют для странного образа. Я каждый день по стопке предложений отметаю, когда мне пишут и просят показать где-то мои работы без меня», — говорит Алиса.
Некоторым людям творчество уральской художницы кажется странным, сложным и даже страшным. Капроновые скульптуры зародышей, частей человеческого тела и внутренних органов, маски с большими глазами и ртами многим кажутся неэстетичными. Другие считают, что Алиса намеренно старается вызывать у зрителей сильные эмоции. А кто-то уверен, что художница из Нижнего Тагила делает «женское» искусство.
«Почему в моём творчестве больше женских образов? Потому что я пропускаю всё через себя, я использую своё тело для демонстрации работ. Я знаю такое тело, мне непонятно, как быть в другом, поэтому это всё отражается в моих работах. Они женские потому, что я такого пола, а не потому, что я хочу, чтобы моё искусство выглядело женским. Мне не хочется, чтобы его расценивали с точки зрения какой-то классификации. Оно женское потому, что оно обо мне. Классификации “мужское искусство” нет, но почему-то есть “женское”. Это понятие немного унижает то, что делают женщины-художницы. У искусства нет пола.
У меня со школьных времён были вопросы: почему на уроках истории или литературы нам не рассказывали про женщин? Я спрашивала у учителей, где женщины-воители, женщины-поэты, мне отвечали: ну, они дома сидели, ждали мужей, были музами. Чем старше я становлюсь, тем больше я понимаю, что это глупое стечение обстоятельств. Художницы всегда были, даже во время Леонардо да Винчи. Просто их стёрли из истории. Сейчас есть такая тенденция, что произведения художниц возвращаются в галереи, в музеи, вырастают цены на их картины. По-моему, сейчас пришло наше время. Но тем не менее, кто бы что ни говорил про равноправие, его нет до сих пор. Отношение к женщинам-художницам сейчас немного свысока: что бы я ни делала, я всё равно женщина, ко мне всё равно немножко другое отношение. И так не только в искусстве, но даже в обычной жизни».
Алиса никогда не боялась ни ярких творческих жестов, ни смелых высказываний в медийном пространстве и соцсетях. О своём отношении к современному искусству как к индустрии она открыто говорит в Instagram. После открытия Уральской индустриальной биеннале современного искусства в Екатеринбурге Алиса заявила о том, что выставочный проект не удался. Как признаётся сама художница, она совершенно не переживает о том, что её мнение может испортить отношения с кураторами и искусствоведами. По словам Алисы, аккаунты в социальных сетях — это её личные галереи, в которых она может показывать всё что угодно, общаться с публикой, высказывать своё мнение.
«Меня в этом году пригласили участвовать в биеннале, но я отказалась. Тема бессмертия мне понятна, но вот концепцию, которую мне прислали, я не поняла. Честно, три дня с Серёжей мы пытались её расшифровать. Посмотрели все обозначения сложных слов — не понимаем всё равно! Это тенденция современного искусства — общаться на языке, который никому не доступен, даже самим художникам иногда. Просто все делают умный вид: да, мы всё поняли, это очень сложно, очень интересно...
Это такой странный подход, когда ты с помощью сложных слов пытаешься возвысить свои работы. Я ненавижу тексты-объяснения к работам, сама их не пишу, а если пишу, то делаю это просто. На выставки, биеннале приходит обычный человек, зритель, который вообще ничего не знает про современное искусство. Он приходит, а там слова, которые он слышит впервые. Причём в этих словах, объясняющих работы, нет личности, нет информации об авторе, понимания, что это за человек, какая у него мотивация что-то делать. И естественно, люди будут думать, что современное искусство — это вот это. Многие говорят, что современное искусство никто не понимает, так вот поэтому и не понимают, что такой подход у тех, кто его демонстрирует. Язык современного искусства — это не человеческий язык. Я это критикую, и меня критикуют за моё мнение, и мы все друг друга критикуем».
Алиса Горшенина с детства мечтает побывать в космосе. Интерес к исследованию Вселенной прослеживается в работах, в частности в видеоарте, который она показывает в Instagram. Художница планирует отправить в космос свои произведения: она писала письма российским космонавтам, в «Роскосмос» и NASA. Ответа пока не получила, но планы на будущее у талантливой девушки грандиозные.
«Про будущее у меня есть сумасшедшая идея. Я хочу продлить существование себя. Хочу попытаться договорится о выставках в 2100 году, в 2200 каком-нибудь году с музеями. Я хочу подписать с договоры с музеями, которые точно будут существовать через 200 лет, чтобы они меня выставили. Хочу проконтролировать лет на 300 вперёд свою выставочную деятельность».
