Тагильская медь. Часть 1

Медные руды были известны на Урале с незапамятных времён. Свидетельством тому — легендарные «чудские копи» — древние рудные выработки эпохи бронзового века, где добыча руды велась с первой половины третьего тысячелетия до нашей эры. Медная руда на этих рудниках бронзового века добывалась в ямах, котлованах и примитивных шахтах.

Во второй половине XVI века, после знаменитого похода Ермака в Сибирское ханство, на Урал и в Зауралье потянулись обозы с переселенцами из европейской части России, в числе которых было немало тех, кто знал толк в поиске руд и плавке металлов. Примерно этим же периодом датированы и официальные правительственные документы, которые свидетельствуют о неподдельном интересе властей к рудным запасам Уральских гор. И хотя самые первые указы были направлены лишь на развитие металлургии для нужд нового региона, добычу медных руд и выплавку меди для казны русские цари всегда держали, что называется, в уме: ведь медь являлась (и продолжает являться) одним из самых востребованных металлов.

Начиная с конца XVI столетия на Урал зачастили многочисленные царёвы экспедиции. В их составе было по 3-4 человека, которые, в основном, проверяли сведения об открытых залежах медных руд.

В феврале 1633 года царь Михаил Федорович Романов отправил такую экспедицию в Соль Камскую. «Посылаются в Соль Камскую для поиска руд во главе со стольником Василием Стрешневым стольники Григорий Волков, Кирилл Арсеньев, жилец Матвей Рябинин, иноземец Елисей Коет, да рудознатец Сашка Серебряник», — гласил царский документ. Экспедиция вернулась с донесением, что «нашли богату медну руду на Каме, у Григоровой горы близ Соли Камской». 

О значении для казны этих находок красноречиво говорят награды, которые получили участники экспедиции. Василию Стрешневу царь даровал две собольи шубы, серебряный кубок, «денежные придачи» в сумме 220 рублей серебром, и село Пружинино с деревнями в Ростовском уезде. Рудознатцу Александру Серебрянику были выданы ткани, 40 соболей и серебряный ковш. Елисею Коету за то, что «у его Государева сыскного дела медяные руды радел», серебряный позолоченный кубок, парчовые ткани и 40 соболей. Остальные были вознаграждены куньими шубами и денежными премиями. На Григоровой горе организовали рудник, а вскоре там же был заложен завод, который менее чем через год дал казне первую медь. В ноябре 1634 года царь своим указом назначил Василия Ивановича Стрешнева управляющим Григоровским заводом с окладом 730 рублей в год. Завод стал первым в России медеплавильным предприятием. В том же 1634 году у Григоровой горы рудознатец из Усольского уезда Александр Тумашев добился разрешения на постройку ещё одного завода, который выплавлял железо и медь. Тумашевы не оставили своих изысканий, и в ближайшие 35 лет открыли ещё ряд месторождений меди на Урале. Во второй половине XVIII века на Урале появилось крупное горнопромышленное хозяйство верхотурского купца Максима Михайловича Походяшина. В 1758 году на севере Верхотурского уезда Походяшин основал Петропавловский завод, и первый из Турьинских медных рудников — Васильевский. Через 7 лет Максим Михайлович построил второй завод — Николае-Павдинский, а в 1771 году был пущен Богословский медеплавильный завод. Всего на походяшинских заводах выплавлялось до 55 тысяч пудов меди в год, что составляло более 30% всего производства этого металла на Урале.

Демидовы тоже проявляли интерес к производству меди. Одной из первых заявок в Берг-коллегию от Никиты Демидовича Антюфеева была заявка на постройку медеплавильного завода на реке Вые, в полутора верстах от месторождения медной руды, открытого ещё в 1698 году экспедицией Михаила Бибикова. Место для завода будущий Демидов тоже выбрал не случайно: в 1699 году в этом месте Бибиков уже построил небольшой завод, который в том же году был уничтожен пожаром. 

В общем-то, развитие производства меди на Урале было одним из условий того кредита доверия, который был предоставлен царским двором Никите Демидовичу Антюфееву. Но сложилось так, что прославило Демидовых железо, а медь осталась в истории династии второстепенной продукцией. Тем не менее, первый завод, построенный Демидовыми на Урале был именно медеплавильный. Указ Берг-коллегии от 20 декабря 1720 года гласил: «Велено тулянину Никите Демидовичу во Сибирской губернии в Верхотурском уезде на государевой земле за речкой Выею, где он нашёл медную руду, на оном месте построить ему медный завод за свой кошт, и на том заводе плавить ему медь».

Выйский медеплавильный завод был пущен в 1722 году, но медные руды, на которых он должен был работать, оказались низкого качества. По этому поводу «главный командир уральских и сибирских заводов» Вильям де Геннин в сентябре 1723 года писал царю: «О Демидова медном промысле тебе доношу, что он прежде доносил, чая много быть меди, а ныне я был на тех рудниках для осмотра тех мест и усмотрел, что его та руда оболгала: сперва набрели они на доброе место, где было руды гнездо богато; а как оную сметану сняли, то явилась сыворотка: руда медная и вместе железо, а железа очень больше, нежели меди».

Знали ли Демидовы о проблемах Выйского медного рудника? Некоторые исследователи полагают, что знали, но любой ценой стремились занять свою нишу среди уральских производителей меди. Дело в том, что в 1725 году в Екатеринбурге начал свою работу местный монетный двор, где чеканили в основном медные деньги. Стать поставщиком медного штыка для государева монетного двора было не только престижно, но и выгодно — казённое предприятие закупало медь у производителей по цене втрое выше рыночной.

Но с медью Демидовым не повезло: медь Выйского завода была ниже качеством, чем у конкурентов. Акинфий Демидов начал добывать руду на ещё одном руднике (Андреевском), который находился вблизи завода, но и эта руда была невысокого качества. Какое-то время завод работал как железоделательный, пока Демидовы не наладили поставку сырья с других уральских и сибирских рудников. Острота проблемы была частично снята только спустя 40 лет, в 1762 году, с открытием Меднорудянского месторождения, разработка которого проводилась настолько бессистемно и безалаберно, что к 1775 году его признали нерентабельным и забросили «ввиду убогости руд» на долгие 29 лет.

Тем не менее, с середины XVIII века Нижнетагильские заводы фигурируют в документах тех лет и хрониках, как один из центров производства медной посуды и других бытовых предметов. 

Так, начиная с 1740 года, медная посуда Выйского завода начинает составлять конкуренцию такой же продукции Екатеринбургского казённого завода, Иргинского, Юговского и Троицкого медных заводов. Тарелки и тазы, стаканы и ковши, котлы и кастрюли с демидовским клеймом всё больше и больше вытесняли продукцию конкурентов с внутреннего рынка. Особенно славились в те времена тагильские самовары которые, помимо всего прочего были ещё и разборными, что было удобно.

Так же есть сведения, что во второй половине XVIII века на Выйском заводе было размещено по меньшей мере три заказа российского военного ведомства на поставку 900 походных самоваров, 400 сбитенников и 350 походных «офицерских» чайников для нужд русской армии. Походный самовар отличался от обычного прежде всего внешним видом. Он имел форму прямоугольной ёмкости или куба — так было удобнее крепить самовар к крупу лошади или переносить в ранце на спине. Внутри самовар был разделён на три отделения: для супа, каши и напитков. Отделение для напитков имело выпускное отверстие через носик и двухходовой кран, как у обычного самовара. Михаил Кутузов пользовался таким самоваром в ходе всей русско-французской кампании 1812–1814 годов. 

Тагильские походные самовары появились в русской армии в 80-х годах XVIII века и «принимали участие» в осаде Очакова и взятии Измаила. В середине XIX столетия мода на походные самовары распространилась и среди гражданского населения, в том числе и на Урале. Чаще всего их можно было встретить в артелях углежогов, бортников, шишкарей. Активно использовали их лесничие и старатели. 

В 30-х годах XIX века на Выйском заводе заработала «бронзёрная фабрика» — подразделение по изготовлению художественного литья из бронзы. Руководил «бронзёрной фабрикой» её создатель, демидовский приписной крестьянин Фёдор Звездин, прошедший обучение у известного на всю Европу французского скульптора-бронзовщика Пьера-Филиппа Томира. На «фабрике» Звездина изготавливали копии скульптур европейских мастеров, декоративную фурнитуру, настольные канцелярские приборы, подсвечники, люстры. 

Хотя производство существовало в основном за счёт частных заказов, добрая слава о нём быстро распространилась по Уралу и Сибири. Известно, например, что каслинские мастера художественного литья до начала ХХ века широко использовали эскизы и модели, которые разрабатывал Фёдор Филиппович.

(окончание следует)

 

© 2025. Д. Г. Кужильный 

 

По материалам: 

— Бранденбург Н. Е. "Материалы для истории Артиллерийского управления в России. Приказ артиллерии (1701 – 1720)". СПб., 1876.

— Ляпцев К.Ф. «Загадки медного стола». Тагильский краевед (альманах, 1988, № 1)

— «Горный журнал», 1835, ч. 2, кн. 4

— Телков Б. Н. «Невьянск – демидовская столица». Наука и жизнь, 2003, № 6.

— Словцов П. А. «Историческое обозрение Сибири. Часть 1 (1585 — 1742 г.)». М., 1838.

— Черных Е. Н. «Древнейшая металлургия Урала и Поволжья». М. Наука, 1970.

— Сигов С. П. «Очерки по истории горнозаводской промышленности Урала». Свердловск, 1936.

— Харитонов Т. В. «Медеплавильные заводы Пермского края XVII – XIX вв». Пермь, 2011

— Черноухов А. В. «История медеплавильной промышленности России в XVII-XIX вв». Ек., 2004.

— Нижнетагильский музей-заповедник «Горнозаводской Урал».

 

Отдельная благодарность порталу tagil-press.ru