Медвытрезвители Нижнего Тагила

Приятно всё же, что нас здесь уважают.

Гляди, подвозят, гляди, сажают,

Разбудит утром не петух, прокукарекав,

Сержант подымет, как человеков...

(В. С. Высоцкий. Милицейский протокол)

 

В марте 2023 года в Свердловской области анонсировали старт эксперимента по возрождению в регионе медицинских вытрезвителей. Полигоном для него были выбраны Екатеринбург и Нижний Тагил. Но уже через месяц «концепция изменилась» и наш город был исключён из этого куцего перечня. Информация вызвала в соцсетях волну ностальгии как у ветеранов милиции, так и у обычных тагильчан. Правда, эти заведения так давно исчезли из нашей жизни, что многие из ностальгирующих стали путаться в деталях. Так, некоторые были убеждены, что медвытрезвители являлись исключительно советским изобретением и были нужны «только для извлечения честно заработанных рублей из карманов рабочего человека». 

А между тем «учреждения отрезвления в амбулаторных условиях» в этом году отмечали бы своё 120-летие. Первые вытрезвители появились в декабре 1902 — марте 1903 года сразу в трёх городах Российской империи: Киеве, Ярославле и Саратове. Это были чисто медицинские учреждения, в которых «мертвецки пьяных обывателей спасали от обморожения и пневмонии». А в 1904 году в Туле появился самый масштабный в стране «приют для опьяневших» — просторное двухэтажное здание, куда околоточные доставляли рабочих оружейных заводов «в бесчувственном пьяном виде для оказания им медицинской помощи». Инициатором создания тульского вытрезвителя выступил известный губернский врач Фёдор Сергеевич Архангельский.

Упившихся до беспамятства сограждан приводили в чувство с помощью холодного душа, а затем укладывали спать под присмотром санитаров. 

При необходимости пьяным оказывали медицинскую помощь, а при «выписке» кормили горячей пищей и отпаивали рассолом. Никаких штрафов вытрезвители не выписывали, но сообщали о своих пациентах по месту их работы или службы. К началу Первой мировой войны «приюты для опьяневших» уже действовали во всех крупных городах России. Так, в Петербурге, в течение 1913 года «услугами отрезвления» воспользовались свыше 64 тысяч человек.

В 1917 году вытрезвители подверглись обструкции со стороны революционно настроенных масс. Особо ратовали за закрытие заведений анархисты во главе с князем Петром Кропоткиным. Они считали, что вытрезвители «угнетают свободу личности» и должны быть ликвидированы. Так оно и случилось, хотя основной причиной была не позиция партии анархистов, а Гражданская война и послевоенная разруха.

Возродить вытрезвители советская власть решила в 1930-м, в рамках очередной антиалкогольной кампании. Застрельщиком стал Ленинградский обком ВКП(б) и его 1-й секретарь Сергей Миронович Киров, который лично курировал строительство вытрезвителя в Ленинграде в 1931 году. Заведение имело три отделения: мужское, женское и «специальное». В «специальном» находили приют упившиеся партийные работники райкомов, депутаты горсовета и Герои Труда, для которых нахождение в этом заведении проходило без последствий, ведь советская власть ревностно охраняла моральный облик своих лучших сынов и дочерей.

Впрочем, до 1940 года попадание в медвытрезвитель не грозило его пациентам финансовыми потерями: подчинялись вытрезвители городским отделам здравоохранения, то есть являлись, по сути, больницами, а больницы не выписывали штрафы. Положение кардинально изменилось в марте 1940-го, после выхода приказа наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии, который перевёл медвытрезвители в ведение Народного комиссариата внутренних дел. С тех пор эти заведения стали носить ещё и карательную функцию. Попавших в медвытрезвитель штрафовали, сообщали об инциденте по месту работы, после чего требовали от работодателя сообщить о мерах, принятых к нарушителю. На заводах, фабриках и в учреждениях были введены меры наказания для попавших в «трезвяк»: лишение премий, перевод на нижеоплачиваемую работу, общественное порицание, а за неоднократное помещение в вытрезвитель — увольнение. Меры были непривычно крутые, но год спустя они стали ещё круче: с началом войны за попадание в вытрезвитель, за пьянство на рабочем месте или прогул по причине пьянства можно было схлопотать до пяти лет лагерей.

В Нижнем Тагиле первый вытрезвитель появился в 1932 году. Для его размещения выделили часть помещений в бывшем Земском доме на улице Уральской, где в дореволюционное время находилась тюрьма. Правда, возили пьяниц сюда недолго: общественность города возмутилась, что вытрезвитель находится в минуте ходьбы от главного входа в Городской парк культуры, а выходящие из вытрезвителя пьяницы устраиваются опохмеляться на лавочках парка. Горотдел милиции, напротив, полагал, что такое соседство способствует искоренению пагубной привычки у тагильчан: в парке в те годы работал киоск, где бесплатно распространялись антиалкогольные брошюры и листовки. Но мнение общественности победило, и вытрезвитель с Уральской улицы убрали.

В 1958 году было принято постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об усилении борьбы с пьянством и о наведении порядка в торговле крепкими спиртными напитками», а вслед за этим была упорядочена работа медицинских вытрезвителей. В частности, была введена единая плата за пребывание в заведении — 150 рублей, определён перечень обязательных услуг: осмотр врачом, душ, восьмичасовой сон, а после выписки — завтрак. Первоначально в завтрак входили стакан чая, два бутерброда с сыром и варёной колбасой и... 50 граммов красного вина. Но уже два года спустя вино из меню убрали, а сыр и колбасу заменили маслом и солёной рыбой. На этом все блага для вчерашнего пьяницы заканчивались, и наступало время расплаты.

Во-первых, вытрезвитель направлял по месту работы пациента сообщение о том, что данный гражданин воспользовался услугами медвытрезвителя и к нему необходимо применить меры общественного воздействия. Для гражданина это грозило товарищеским судом, лишением премии, а часто и переводом на нижеоплачиваемую работу сроком на один месяц. 

Во-вторых, посетитель вытрезвителя получал на руки копию протокола «за появление в сильно пьяном виде в общественных местах», за что на него возлагался штраф, который обязательно вычитался из его следующей зарплаты. Также на руки гражданину вручались квитанции за предоставление услуг вытрезвителя, а с 1970-х годов, когда завтраки в медвытрезвителях стали предоставлять за отдельную плату, ещё и квитанции за завтрак. 

На первый взгляд, суммы были небольшие: 15 рублей за «душ и сон», 10 рублей за нарушение общественного порядка, какие-то копейки за завтрак. Но в сумме наказание рублём было очень ощутимым: попадание в вытрезвитель обходилось в целом в 25–30 рублей, лишение премии на производстве грозило потерей 50–100 рублей, перевод на нижеоплачиваемую работу давал ещё более существенный минус. Например, обрубщик металла получал в месяц в среднем 260–320 рублей, а переведённый за пьянство в разнорабочие, он мог рассчитывать максимум на 140 рублей. Мало приятного приносили и моральные издержки после вытрезвителя: товарищеский суд, помещение на «доску позора», лишение льготных путёвок в санаторий или на курорт. 

На некоторых предприятиях работникам, побывавшим в медвытрезвителе, выдавались «чёрные пропуска» — аналог обычного пропуска, но размерами 100х100 или 100х60 сантиметров, который не помещался ни в карман, ни в сумку. Носить такой пропуск приходилось целый месяц. Не сдать пропуск в табельной означало прогул без уважительной причины, а три прогула в течение месяца влекли за собой появление «трёх коней»: работника могли уволить по п. 3 ст. 33 Кодекса законов о труде РСФСР.

В Нижнем Тагиле «чёрные пропуска» не прижились по причине плохой работы общественного транспорта: ездить в переполненных автобусах и трамваях с таким гигантским пропуском было невозможно. Но некоторое время они просуществовали. Зато другие методы воздействия на пьяниц применяли на всех заводах города, иногда даже сверх меры. Так, переведённого на нижеоплачиваемую работу могли и здесь лишить премии. Лишь в 1962 году вышли разъяснения Верховного суда «О правомерности применения и размерах наказаний для лиц, помещённых в медвытрезвители».

В 1960-х годах репрессии в отношении пьяниц начали подвергаться критике со стороны учёных, медиков и общественности. В редакции местных и центральных газет пачками приходили письма с требованием закрыть медвытрезвители: родственники пациентов утверждали, что сотрудники вытрезвителей обворовывают пьяных, пока те отсыпаются в палате. После того как одно из писем каким-то образом попало в Лондон и прозвучало в программе Русской службы Би-би-си, за дело наведения порядка в системе медвытрезвителей взялся КГБ. Впрочем, «показательные порки» милицейских начальников в Москве и Ленинграде эффекта не произвели. На периферии же меры прокурорского надзора и проверки Комитета партийного контроля в отношении работы медвытрезвителей зачастую вообще саботировались. Дело в том, что городские отделы милиции в те времена напрямую подчинялись исполкомам городских советов, а плата за услуги «трезвяка» поступала в городской бюджет. Это в конце концов привело к тому, что в вытрезвителях была негласно введена «палочная» система: чем больше будет доставлено пьяных, тем больше денег поступит в городскую казну.

В этом отношении Нижний Тагил ничем не отличался от других городов страны. Правда, у нас «нарубить палок» в вытрезвителе было непросто: все три заведения при тагильских райотделах милиции имели очень небольшую проходимость, и даже сокращение содержания в них с 8 до 6 часов положения не спасало. 

Как происходил процесс помещения в медицинский вытрезвитель?

Выпившего гражданина задерживали в любом общественном месте: на улице, в магазине, кафе или столовой. В ходе предварительного дознания с целью выяснения личности старший наряда милиции решал: доставлять задержанного в спецмедучреждение или ограничиться составлением протокола за появление в общественном месте в пьяном виде. Если задержанный не мог внятно назвать свои имя, отчество, фамилию и адрес места жительства, вёл себя агрессивно, а также не мог самостоятельно передвигаться и не контролировал отправление естественных надобностей, его везли в «трезвяк». 

По прибытии в учреждение задержанного снова опрашивали и, если тот называл свои данные, проверяли через адресный стол. Пока шла проверка, фельдшер осматривал доставленных. Если у пьяного имелись видимые повреждения, кровотечение, переломы или вывихи, его доставляли в ближайшее травматологическое отделение. При обнаружении у задержанного признаков ОРЗ, гриппа или других инфекционных заболеваний, распространяемых воздушно-капельным путём, его отправляли домой или вызывали скорую помощь. То же происходило, если доставленный оказывался сердечником или диабетиком. Все остальные проходили малоприятную процедуру фотографирования и ещё менее приятную процедуру составления протокола и изъятия личных вещей под опись, после чего их вели в душ и укладывали отсыпаться. 

Наутро проспавшийся выпивоха снова проходил визуальный осмотр у фельдшера, получал свои вещи по описи, после чего ему предлагали позавтракать и идти домой. Если говорить откровенно, то случаи хищения личных вещей граждан в вытрезвителях случались не так уж и редко. Обычно у доставленных пропадали наручные часы, деньги, сигареты. Каждый случай лихоимства в вытрезвителях должен был рассматриваться руководством райотдела. 

Низкая зарплата, неудобный график работы привели к тому, что работать в «трезвяках» никто не хотел и туда отправляли в «ссылку» проштрафившихся милиционеров или новичков. Не самой высокой квалификации были и работающие там фельдшеры. Ещё одна кадровая проблема — острый дефицит женщин-милиционеров. Женщины в те годы крайне неохотно шли работать в милицию, а если шли, то только дознавателями или в инспекцию по делам несовершеннолетних. В медвытрезвители тоже требовались женщины: законы обязывали обслуживать женщин-пьяниц отдельно от мужчин. 

С посетителями вытрезвителей прекрасного пола вообще была масса проблем. Не подлежали доставлению в медвытрезвитель беременные женщины, многодетные матери, имеющие трёх и более детей, матери-одиночки. Для содержания женщин в медицинском вытрезвителе требовалось отдельное помещение, а опрашивать их для установления личности (паспорта с собой тогда никто не носил) должны были женщины-милиционеры. Кроме того, женские отделения в вытрезвителях были ещё менее вместительными, чем мужские, а кое-где их и вовсе не было. 

Например, в начале 1980-х в Дзержинском районе Нижнего Тагила отсутствовало женское отделение в вытрезвителе. Точнее, на бумаге оно существовало, но не работало с незапамятных времён. Данный факт тщательно скрывали как от областного начальства, так и от вагонских обывателей. А пьяных женщин, как правило, доставляли в дежурную часть, где на них составляли протокол и отпускали на все четыре стороны. Если задержанная вела себя неадекватно или отказывалась назвать себя и свой адрес, вступал в действие «план Б»: гражданке объявляли, что «за баней» (медвытрезвитель на Вагонке находился за баней на улице Ильича) сегодня санитарный день и поэтому отсыпаться её повезут в вытрезвитель другого района — в город или на Тагилстрой, откуда добираться домой ей придётся самостоятельно. Обычно эта уловка срабатывала. 

Сложнее было с пьяными женщинами, которых подбирали на улицах в беспамятном состоянии. Таких сначала направляли в вытрезвитель, где их осматривала дежурный фельдшер, а потом возили по району в карете медвытрезвителя или автобусе передвижного поста милиции (ППМ) до тех пор, пока их состояние не придёт более-менее в норму, а часто до конца дежурства экипажа. Иногда уставшие за время дежурства милиционеры, у которых уже не было сил возиться с проспавшейся в машине пьянчужкой, предлагали женщине «альтернативное решение проблемы»: она моет салон кареты вытрезвителя или ППМ, а за это на неё не составляют протокол. Отказов от задержанных почти не было.

В начале 1970-х Нижний Тагил испытывал с вытрезвителями те же проблемы, что и большинство городов страны: нехватка кадров, транспорта и спецоборудования. Вопросы пришлось решать в Москве, и к лету медицинские вытрезвители города получили новую технику: спецфургоны на базе старых автомобилей ГАЗ-51, микроавтобусы РАФ-977 и УАЗ-452. 

Новая техника износилась очень быстро, и проблема автотранспорта вновь возникла в начале 1980-х. Денег тогда в городской казне не было, и горисполком обратился за помощью к предприятиям. Заводы города откликнулись на просьбу: пьянство в те годы было одной из главных бед нашего общества. УВЗ передал УВД города два служебных автобуса «Уралец», НТМК — два фургона на базе ГАЗ-53 и «буханку» (УАЗ-452), НТКРЗ — автобус ПАЗ-651, завод пластмасс — «Москвич-408». Все машины были не новыми, но отремонтированными и смогли проработать на страже правопорядка более 20 лет. 

После распада СССР вытрезвители стали повсеместно закрываться. Начался этот процесс на Украине в 1999 году. После этого в течение года от медвытрезвителей избавились почти во всех бывших союзных республиках. К 2011 году они оставались только в Казахстане и Беларуси. Но рост преступлений, совершённых в состоянии алкогольного опьянения в 2015–2017 годах, вынудил Государственную думу РФ вернуть эти учреждения в обиход. В 2019 году был принят закон, разрешающий открывать вытрезвители в регионах на основе государственно-частного партнёрства.

© 2023. Дмитрий Кужильный для АН «Между строк»

--------------------------------

При подготовке использовалась литература и архивные материалы, перечисленные в библиографическом указателе «История Урала» (сост. Н. П. Милинькова и О. А. Мельчакова). СПб, 2000.