«Я художникам всегда завидовал». Тагильский лауреат Нобелевской премии физик Константин Новосёлов впервые показал свои картины на Уральской индустриальной биеннале современного искусства

Один из самых известных и титулованных в мире тагильчан — лауреат Нобелевской премии по физике Константин Новосёлов. В 2010 году вместе с наставником Андреем Геймом он получил Нобелевскую премию за основополагающие эксперименты с графеном. Сейчас учёный с мировым именем живёт в Сингапуре, в Россию приезжает уже в роли художника. Одна из его картин в стиле гохуа (традиционная китайская живопись) висит у лидера Китая Си Цзиньпина.

13 сентября Новосёлов приехал в Екатеринбург на V Уральскую индустриальную биеннале современного искусства, где представлено четыре его работы. На публичную встречу с рисующим физиком пришло порядка 200 человек, среди них и журналист АН «Между строк» Екатерина Пономарёва.

— Что должно произойти такого, чтобы вы вернулись в Россию?

— Наверное, самое ужасное, что произошло в 90-е, — это подмена понятий. Когда написание грантов или отчётов выдавалось за науку. И к сожалению, от этого избавиться до конца не удалось. Когда из науки уйдёт элемент борьбы, а останется только элемент творчества, тогда, наверное, можно будет спокойно работать.

— В 1999 году вы переехали из России заниматься наукой в Нидерланды. Почему?

— Во-первых, я, конечно, понимал, что, быть может, наука в России немножко в то время отставала от мировой, с оборудованием были проблемы. Но основное — это то, что любой учёный старается поменять несколько лабораторий в первые годы своей деятельности, это абсолютно нормально, это приветствуется. Более того, во многих странах вы не сможете стать профессором, если вы не поменяли несколько лабораторий до этого. Это расширяет кругозор, вас учат не пугаться начинать какую-то деятельность с нуля.

— Недавно в СМИ и социальных сетях широко обсуждался запрет российским учёным общаться с иностранными коллегами без уведомления начальства. Как вы к этому относитесь?

— Если честно, такой маразм практикуется не только в России, такое происходит в других областях, в других странах тоже, просто происходит подмена понятий в науке в попытке защитить технологию в стране от какого-то вмешательства, в то же время люди совершенно не понимают, что результат будет совершенно другой. Как только вы исключаете себя из научного общения, вы ограничиваете себя гораздо больше, чем вы ограничиваете их, поэтому свобода общения, обмена информацией, обмена идеями — это элементарная свобода, которая просто необходима в науке.

— Сейчас существует несколько противоположных точек зрения на счёт того, где находится российская наука и технический прогресс по отношению к Западу. Как вы считаете, отстаёт ли Россия в этом плане от своих коллег за рубежом?

— Я могу сказать, что сейчас происходит, например, в Китае, где они смогли развить свою науку до небывалого уровня. У российской науки есть большое преимущество, есть база, есть мотивированные люди, есть научные школы. Но всё-таки, я бы сказал, в данный момент российская наука, наверное, отстаёт от американской, западной или китайской. Быть может, не во всех областях, в некоторых, но это отставание точно есть. Но то, что это отставание при желании можно легко сократить, — это тоже точно.

— 2010 год. Вы за разработку и изучение графена получаете Нобелевскую премию. Правда ли, что вы его открыли за 10 минут?

— Это правда и неправда. Мы точно знали, что графен получить нельзя, но попытались сделать транзистор из графита. Купили самый дорогой графит, который отдали китайскому студенту, сказали: будь осторожен, это всё, что у нас есть, попробуй отполируй его до очень маленькой толщины. Он ушёл. Появился через неделю с горкой пыли и говорит: «У вас ещё графит есть?» После этого забросили эту идею вообще — не сработало, ну и ладно, времени много не потратили, ничего страшного. В какой-то момент мы запускали новый прибор, туннельный микроскоп, и там стандартным объектом исследования является графит, который очень легко чистить, потому что это слоистый материал, там просто прикладывается клейкая лента, отдирается, и у вас получается скол, клейкая лента выбрасывается. Я, разумеется, знал про этот трюк, но забыл. Когда вспомнил, осталось только поднять эту клейкую ленту из мусорного ведра, и буквально в течение 10 минут у нас был первый образец. Это ещё не было транзистором, это ещё не было графеном. После этого нам потребовался год, чтобы получить непосредственно графен.

— Насколько важно это изобретение?

— Это важно в первую очередь как сам факт того, что мы получили доступ к двумерным материалам. Он ровно один атом толщиной. Сразу же после графена мы поняли, что он не один, что таких материалов может быть много. В принципе, физика двумерных материалов совершенно другая, очень интересная. Это, наверное, сейчас одно из самых популярных направлений исследования во всём мире, которое шагнуло далеко-далеко за пределы нашей лаборатории. Этот материал начал очень быстро применяться для реальных приложений. То есть для нас это было необычно, что он существует, что он такой прочный, а люди уже начали его применять где-то. В каждом телефоне Huawei сейчас применяется графен для теплоотвода. Очень перспективные разработки для телекоммуникаций, для электроники. Абсолютно все новые автомобили Ford используют графен в некоторых деталях.

— Чего вам так не хватало в науке, что вы вдруг оказались в искусстве?

— Я художникам всегда завидовал. Я всегда думал, что в науке мы пашем, работаем, месяцами ничего не получается, а они взяли картину нарисовали, и всё. Мне всегда хотелось рисовать, я всегда рисовал иллюстрации к научным статьям сам. При этом просто не было повода, и, если честно, мой темперамент не позволяет мне заняться живописью серьёзно просто потому, что мне хочется результата здесь и сейчас. Китайская техника своеобразна — она требует концентрации и законченности рисунка буквально на одном дыхании, соответственно, сам процесс занимает 15–20 минут. Вы либо достигли результата, либо нет. Это было для меня огромным открытием, что в искусстве это работает ровно так же, как и в науке. Запрограммировать хорошую картину нельзя. Вы не можете прийти и нарисовать шедевр. Такого быть не может.

— Как вы в своих работах, проектах совмещаете науку и творчество?

— Я сам не знаю, как это происходит и происходит ли вообще. Единственное, что я могу сказать, — это то, что нельзя запрограммировать открытие чего-то нового. Нельзя сказать: «Завтра я открою это, а послезавтра создам то». Так же и в искусстве. Когда есть лист бумаги, рука сама начинает рисовать, только тогда рождаются по-настоящему хорошие картины.

— Это правда, что ваша картина хранится у китайского лидера?

— Я надеюсь, что он её не выбросил. Я потратил 3 года своей жизни на то, чтобы разработать национальный институт графена в Манчестере. Я его построил, и я считаю, что это очень удачное здание получилось. Соответственно, президент Китая приехал нас посетить, поскольку он очень интересуется графеном. Мы плотно взаимодействовали с китайским консульством в Манчестере, и они сказали: «Кость, ну давай сделаем ему сюрприз, давай ты ему подаришь картину какую-нибудь, нарисуй». Я тогда очень активно учился рисовать, мне казалось, я замечательно рисую в китайском стиле, поэтому я сказал: «Да, конечно, я ему нарисую бамбук». Есть четыре элемента китайской живописи:  бамбук, лотос, cherry blossom (сакура. — Прим. ред.) и орхидея. Но бамбук мне нарисовать всё-таки не дали, и в итоге пришлось рисовать лотос. Президент, конечно, был в недоумении и удивлён, но тут же из-за спины вытащил коробку с очень дорогими кисточками, как будто она там случайно завалялась, и все остались довольны.

— Ваши картины висят в Эрмитаже. Насколько статус нобелевского лауреата помогает попадать в такие галереи?

 Я же не полный идиот. Я понимаю, что это помогает. Но я также понимаю, что людям верить нельзя. Поэтому единственное, чьему мнению я доверяю, — это мой учитель, который иногда говорит: «Да, дерьмово, конечно». Я эти картины рву, а вот то, что ему нравится, — оставляю. И то, что остаётся, я уже отдаю на выставки.

— А каково вообще быть нобелевским лауреатом?

— Каждый решает сам. У меня была установка, что я первые пять лет не меняю в своей жизни ничего: дом, машину, офис, абсолютно всё то же самое, кроме того, что я в своих докладах не упоминаю и не представляю данные, которые я получил до Нобелевской премии. Я всегда рассказываю только то, что я сделал после. Основная проблема получения премии — то, что к тебе начинают прислушиваться, и это как раз происходит в тех местах, где этого делать не стоит.

— 31 декабря 2011 года указом королевы Елизаветы II за заслуги перед наукой вы удостоены звания рыцаря-бакалавра, посвящены в рыцари ордена Британской империи. Каково жить с приставкой сэр, даёт ли это какие-то привилегии?

— У меня, наверное, не было ни одного раза, где бы я это использовал. Как мы шутим, единственное, что вам даётся, — это то, что в Англии вас повесят на шёлковой верёвке.

— Как давно вы были в Нижнем Тагиле?

— Наверное, года три-четыре назад приезжал.

— Базовое образование вы получали в Нижнем Тагиле. Какую роль в вашей жизни сыграла школа и семья?

— Мне в принципе очень повезло. Так получилось, что отец попал в «дурную компанию» автолюбителей, и меня он затащил туда тоже. Мы вместе строили картинги. И так как в основном это были ведущие инженеры с «Уралвагонзавода»,  то это тоже дало свои результаты, это был интересный опыт — поработать с ними. Потом мне опять же страшно повезло с моими учителями. Людмила Сергеевна Расторгуева, мой учитель физики, в меня поверила и таскала по олимпиадам, пинала, чтобы я не таскался по улицам, а занимался физикой. И это в какой-то момент дало результаты, мне в самом деле стало интересно, я начал серьёзно этим заниматься.

— Сейчас ваш портрет, история вашего успеха висит в вашей родной школе, как вы к этому относитесь?

— Я не могу сказать, что меня это как-то вдохновляет, что мне от этого холодно или жарко, но если это помогает ребят мотивировать, то почему бы и нет. Я считаю, конечно, что кумиров создавать не нужно, но какая-то мотивация для школьников очень-очень важна. Я помню, что для меня значила мотивация моей учительницы, и если они находят другие способы мотивировать ребят и это действительно помогает, то это очень хорошо.