«Митинги больше не эффективны». Лидер свердловских эсеров Андрей Кузнецов — о «монополии одобрямса» в Нижнем Тагиле, провале правительства и уходе Путина

«Думаю, Путин не будет избираться в 2024 году, но и хромой уткой он тоже не будет, — говорит лидер свердловских эсеров Андрей Кузнецов. — Потому что в тех условиях, в которых находится сегодня вообще весь мир, иметь президента — хромую утку в ближайшие два-три-четыре года для страны смерти подобно».

В марте, в разгар пандемии коронавируса, политик приехал в Нижний Тагил, чтобы найти достойных претендентов на партбилет «Справедливой России» и кресло в Госдуме, а также дать старт избирательной кампании по выборам в федеральный парламент в 2021 году. В промышленной столице Урала Кузнецов встретился с представителями различных центров влияния, а также журналистом АН «Между строк». В эксклюзивной беседе главный эсер Свердловской области рассказал о превращении сильного и конкурентного Тагила в «монополию одобрямса», моветоне митингов, провале правительства и реальных причинах внесения поправок в Конституцию.  

«В Нижнем Тагиле развивается “монополия одобрямса”»

— Андрей Анатольевич, с какими конкретно целями вы приехали в Нижний Тагил?

— Мы приехали для проведения серии консультаций по выборам следующего года. Впереди две крупные избирательные кампании — по выборам в Заксобрание и Государственную думу. Мы ведём призыв потенциальных кандидатов. Сегодня нужно эту колонну уже простраивать. Завтра многим из тех, кто бежал в колонне «Единой России», придётся несладко. Они проснутся и поймут, что места на корабле больше нет. Электоральное поле сокращается, и людям нужно искать серединные пути, которыми они могут дальше развиваться. Мы нормальная платформа для этого. Мы готовы взаимодействовать с вменяемыми людьми.

— Можно назвать ваш визит в Тагил официальным стартом предвыборной кампании?

— Можно. Мы начали работу и открыты для общения. Мы чистый лист. У нас нет здесь пока никаких особых привязанностей.

— Кого из тагильчан вам хотелось бы заполучить в свои партийные ряды и, может, даже продвинуть до уровня регионального или федерального депутата?

— Есть люди, которых мы хотели бы видеть в своих рядах, но я не буду называть фамилий. Мне бы хотелось, чтобы от Нижнего Тагила по одномандатному округу у «Справедливой России» появился депутат Государственной думы. Все электоральные предпосылки для этого есть, мы здесь можем побиться, с действующим депутатом — точно (имеется в виду Алексей Балыбердин от «Единой России». — Прим. ред.). Но, я думаю, он даже не выйдет биться. Так что нам есть о чём разговаривать с представителями элиты. То же касается и городских выборов.

— А как вы вообще оцениваете политическую ситуацию в Нижнем Тагиле на сегодня, каков расклад сил?

— Эффективность власти зависит от конкурентности её формирования. Тагил в этом смысле всегда был если не образцовым, то передовым городом. Конкурентные основы были заложены здесь наличием нескольких системных центров влияния. Это Вагонка, НТМК, авторитетные предприниматели (назовём их так условно) и областная элита. Группы всегда отстаивали свои интересы, тем самым застраховывая Нижний Тагил от возникновения «монополии одобрямса». Обычно я это так называю. Это было конкурентным преимуществом города и серьёзным двигателем его развития. Тагил являлся кузницей кадров для области, возьмём хотя бы того же Росселя или Носова. Конкурентность — классная вещь, и её нужно было всячески поддерживать. Сегодня элементы этой системы в Тагиле пока есть, но в ней присутствует также определённый дисбаланс.

— Определённый «одобрямс»?

— Да, и он складывается не без вмешательства партии власти. Почему-то здесь решили, что от прямых выборов нужно уходить. Мне это, как руководителю регионального отделения оппозиционной партии, не нравится. Мы будем стремиться препятствовать этому процессу путём формирования определённого общественного мнения, в том числе и у элиты, — личными встречами, агитационными продуктами, информационно-просветительской деятельностью, работой со СМИ. Элита не должна сдавать город, даже если ей это навязывают сверху и очень сильно уговаривают. Не нужно на это соглашаться.

Я прекрасно знаю всю «Единую Россию» Свердловской области, почти всех руководителей. Все они нормальные люди, ну большинство из них. Но если выстраивается монополия, кругом будет «одобрямс». Корабль, который накренили на один борт, никуда не поплывет, он будет крутиться на месте и всё похоронит. Потому что там, где нет конкуренции, расцветает коррупция, всё становится дороже и неэффективнее, меняются приоритеты, появляются сомнительные цели.

 — За последний год в Нижнем Тагиле прошло немало митингов и других протестных акций, в основном на экологические темы. Вы рассматриваете возможность сотрудничества с общественниками, которые их проводили?

— Я не вижу никаких препятствий для сотрудничества, мы его, наоборот, приветствуем. Тема экологии для Нижнего Тагила понятна. Черноисточинская вода — это многолетняя проблема. В истории с ней задействованы уже все политические силы, но мы не сильно вмешиваемся в неё сегодня. Почему? Потому что родину спасать будем тогда, когда власть будем иметь. Я, конечно, тоже могу сейчас ходить и что-то рассказывать людям, возбуждать их. Но, как специалист в государственном управлении, политическом, я вижу важную проблему. Это как в одном анекдоте: «А что с коррупцией не боремся? Команды не было». Так и здесь. Чтобы решить проблему с Черноисточинским прудом, нужно объявить чрезвычайное положение по воде в Нижнем Тагиле. Для этого имеются все основания. Но ни одна политическая партия не владеет инструментами для создания этого решения. И всё, что мы пока наблюдаем, — эксплуатация проблемы в политических целях.

— В связи с вашим усилением городу следует ждать новых митингов?

— Вы знаете, я не считаю митинги эффективными. Они необходимы, когда нужно срочно создать ситуацию для привлечения внимания к какой-то теме, проблеме, но не для её решения. Они как зажжённая лампочка. Сегодня митинги уходят на второй план. Часто большее значение имеют определённые акции, заявления — например, добровольный уход хирургов из тагильской больницы. Он круче любого митинга. Мне кажется, с развитием социальных сетей и мессенджеров технология митинга просто обесценивается. Более того, на людей, которые сейчас митингуют, даже смотрят с каким-то прищуром. Это сегодня уже признак не то что моветона, но определённой маргинальности. Всё-таки грамотные современные люди борются другими способами. Поэтому мы особое внимание уделяем сейчас развитию Центров защиты прав граждан.  

— Накануне выборов депутатов Госдумы в 2016 году в Нижнем Тагиле был открыт Центр защиты прав граждан, где юристы «Справедливой России» помогали жителям решать проблемы разного характера. Вскоре после выборов центр закрылся. Он будет реабилитирован?

— Очень на это надеюсь. Сеть Центров защиты прав граждан в стране курировал и курирую я. Сегодня в 73 регионах 76 центров, и все они работают в режиме взаимообмена достижениями, технологиями борьбы. Например, недавно в Пскове добились пересмотра тарифа на коммунальные отходы, его жителям возвращается более 100 млн рублей. Будем масштабировать эту практику и на другие города.

Мне жаль, что выпал Нижний Тагил, это произошло по материальным причинам. В определённый момент было принято решение сохранить только столичные города. Но сейчас мы предпринимаем усилия для того, чтобы найти финансирование и снова открыть здесь центр. И не только здесь, будем в целом по области эту структуру восстанавливать, разворачивать. Мы находим понимание у многих глав муниципальных образований. Потому что они понимают, что технологии площадной борьбы неэффективны, по последствиям негативны и создают проблемы с точки зрения организации, безопасности. А те технологии, к которым относится работа Центра защиты прав граждан, они цивилизованные. И это, кстати, одна из тем для разговора с главой города [Владиславом Пинаевым] во время моего визита. Нужна его идеологическая поддержка. Если её не будет, мы не сможем найти помещение, все будут шарахаться от нас. А в Нижнем Тагиле, я считаю, должно быть несколько приёмных ещё, не только центр.

«Отмена досрочки для “Единой России” означает, что она не пойдёт под своим флагом дальше на выборы»

— Вы хотите привлечь в «Справедливую Россию» новых людей, но зачем им вступать в вашу партию? Что вы можете предложить тагильчанам?

— Я разделил бы избирателей, с которыми мы работаем, на две категории. Во-первых, это те, кто хочет участвовать в политической жизни и быть членом партии. Они разделяют нашу идеологию, позицию, хотят менять жизнь вместе с нами, влиять на решения органов власти и так далее. Мы даём им тот фронт работ, который они сами выбирают. Кто-то идёт помощником депутата работать, кто-то — в Центр защиты прав граждан. Кто-то говорит: «Я хочу молодёжи помогать, дайте мне определённую поддержку, статус, ещё что-то».

Второй тип — это собственно избиратели, люди, у которых есть проблемы, которые нужно решать. Они изначально не хотят вступать в партию. Обычно сначала обращаются в органы власти, сталкиваются там сами знаете с чем и приходят к нам как к последней инстанции: «Вы же за справедливость, решите наши проблемы». Мы им помогаем, и в результате постоянного взаимодействия они либо становятся родными для нас людьми, либо не становятся. 

Сегодня вообще идёт перезагрузка отношения к политической партии, к тому, что это вообще такое. Раньше народ на кухне сидел и правду говорил, больше нигде правду не обсуждали. Потом появились политические партии, где вдруг стали говорить правду, и все пошли на митинги. Сейчас с этой функцией прекрасно справляется телевидение, взять того же [Владимира] Соловьёва. Народ сидит, смотрит вот это, и им политические партии уже не нужны. Теперь партия нужна им как структура, которая будет защищать их интересы в повседневной жизни. Чтобы они могли влиять на ситуацию. У нас ведь в последнее время людей вообще отодвинули от принятия решений — и на бытовом, и на политическом уровнях. Им говорят: «Вы можете повлиять на власть раз в четыре года, избрать депутатов». Вот они избрали, теперь четыре года мучаются. Поэтому мы сегодня пытаемся выстроить особую систему. При ней «Справедливая Россия» должна стать той структурой, которая постоянно (а не от выборов к выборам) будет защищать интересы жителей. У нас слоган: в трудное время рядом с тобой. Если есть у тебя проблема — приходи.

— «Справедливая Россия» уже не так популярна, как раньше. В последнее время её активность, мягко говоря, снизилась, и не только в Нижнем Тагиле.

— Произошло очень серьёзное событие, которое не могло не повлиять на работу регионального отделения. Осенью 2017 года Александр Бурков был назначен врио губернатора Омской области. Затем прошли его выборы. Значительная часть актива покинула Свердловскую область и сейчас трудится в Омской, работает в исполнительной власти и не только. У нас после этого произошла определённая перезагрузка, в результате которой я и был назначен председателем реготделения. Я пришёл с новыми людьми, мы изменили состав совета, поэтому пришлось заново выстраивать работу. Сегодня я живу с семьёй в Екатеринбурге, а работаю в Москве. Я местный, родился здесь, знаю здесь всё, не нужно воспринимать меня как фигуру какого-то гламурного москвича.

Результат перезагрузки можно увидеть по избирательной кампании в Серовском округе, где прошли довыборы депутатов Государственной думы. Мы зажгли новую политическую звезду в лице фельдшера Алексея Коровкина. Никто не воспринимал его всерьёз, и до сих пор, по-моему, не все воспринимают. А на самом деле человек составил острейшую конкуренцию олимпийскому чемпиону Антону Шипулину. Он зашёл на территорию, где был неизвестен, и забрал почти 25%.

— Как сильно уменьшилась численность партии после ухода Буркова, в период так называемой перезагрузки?

— Она не уменьшилась. У нас в целом по стране численность партии составляет порядка 160 тысяч членов. В разные периоды были разные установки. Одно время говорили увеличивать численность, потому что она обеспечивает голосование и так далее. Но потом выяснилось, что это далеко не так: можно иметь численность и не иметь голосование. Сейчас на региональном и местном уровнях руководители сами принимают решение о численности, какая для управления будет оптимальной. По области у нас сегодня порядка 2500 членов. Еженедельно идёт приток, не знаю, с чем это связано. К нам обращаются и вступают в члены партии совершенно разные люди — от 40 лет и старше, приходит молодёжь.

— Вот вы говорите, что готовы защищать интересы жителей. Но СР — это в первую очередь пропрезидентская социалистическая партия. Всё, что вы делаете, направлено на подавление очагов недовольства внутри населения. Разве не так?

— Если бы не было идеологической нагрузки, можно было бы так говорить. Но мы действительно добиваемся определённых изменений. Хотим, чтобы они на государственном уровне принимались. Да, большую часть времени мы бьёмся за позицию президента. Некоторые считают, что он член какой-то группировки или партии. Но это не так. Президент — руководитель, который стоит над ситуацией. И вы не представляете, какая бешеная борьба идёт за его мнение, за принятие решений. Вспомните голосование в Государственной думе, которое было в начале марта. Президент шёл с одним, а выступил немножко с другим. В начале заседания депутат Александр Карелин внёс поправку о досрочных выборах. Её обсуждали, вся «Единая Россия» присягнула, готова была проголосовать за. Но был кусочек, в который Вячеслав Викторович Володин встречал президента и вёл до заседания. И в это время что-то произошло. Вот вам классический пример, когда борьба за мнение президента повлияла на конечное принятие решения.

— А вы сами готовы были к досрочным выборам? Одобрили бы эту поправку?

— Мы были готовы к этому. Не скажу, что с финансовой точки зрения, но всё же. С точки зрения конъюнктуры для нас эти выборы были благоприятными, потому что сейчас действующая партия власти, на мой взгляд, имеет наиболее неудачный момент. Хотите мой прогноз? Я считаю, что принятие решения об отмене досрочки означает для «Единой России», что она не пойдёт под своим флагом дальше на выборы. Будет реконструкция основной пропрезидентской колонны. Какой будет эта реконструкция, мы увидим ближе к концу 2020 года, или осенью, или, может, чуть раньше.

Вообще, то, что происходит сейчас в политике президента, на самом деле очень системные развороты. Начиная с отставки правительства, тех позиций, которые были заявлены президентом во время послания. Честно, это провал правительства и «Единой России». Потому что Медведев — председатель партии. Дума работала как приводной ремень изо дня в день. Что правительство ей давало, за то она и голосовала. Мы об этом говорили, бились за другие решения. Сейчас это правительство уходит в отставку, а президент, не дожидаясь никаких думских решений, в послании обозначает «будем делать это-это-это». Принимает решения, которых мы добивались от предыдущего правительства. Я имею в виду материнский капитал на первого ребёнка, социальные льготы в школах и так далее. Хорошее правительство, эффективное в отставку не отправляют. Разворот начинается с этой точки. Вторая часть разворота — это уже поправки в Конституцию. Все эти изменения не косметические.

«Кризис, может, искусственный, но задница, в которой оказались миллионы граждан, реальная»

— То есть вы одобряете все те поправки, которые планируется внести в Конституцию?

— Ни одна из тех поправок, которые предложил президент, у нас не вызывает вопросов. Это всё нужно принимать, особенно это касается той части, где говорится про борьбу за национализацию элит. Мы сами предлагали прописать для Центробанка конкретные функции, что он должен делать в случае кризиса. Впервые появилась риторика борьбы с офшорной аристократией. Чиновникам нельзя иметь двойное гражданство, счета в зарубежных банках.

— Только про недвижимость забыли. Чиновникам не запрещено иметь недвижимость за границей.

— Поэтому я открыто и с большим воодушевлением людям сейчас говорю: «Ребята, нами правит партия, которая даже от зарубежной недвижимости не хочет отказаться в пользу интересов страны!» И следующий этап Марлезонского балета — это замена состава Государственной думы. Я думаю, что и региональных составов, потому что то, что было сделано с пенсионной реформой… Никого не пугаю, но когда мы пойдём на выборы, то крупными буквами и на всех углах напишем фамилии тех людей, которые за это голосовали. Не было в стране той ситуации, при которой нужно было бы принимать такое решение. Деньги есть. За 2019 год мы сэкономили в результате пенсионной реформы 20 млрд рублей, на недовыплатах.  От обвала котировок за несколько дней потеряли 40 млрд рублей. Так зачем мы тогда пенсионеров мучаем, своё же население превращаем в каких-то изгоев, рабов? Надо давать людям деньги, это даст им возможность покупать товары и обеспечит экономический рост. Так весь мир делает, и Германия, и Штаты. У нас этого не понимают.

Поэтому мы подготовили три поправки, принципиальные. Мы попросили вернуть пенсионный возраст, а также ввести пункт о том, что нельзя принимать решения, ущемляющие материальные права граждан, без компенсации. Десятки миллионов мужчин и женщин платили в течение нескольких лет в Пенсионный фонд, надеясь, что в 60 и 55 лет они уйдут на пенсию. А им посередине этого пути говорят: «Слушай, тут ошибочка вышла, ты будешь на 5 или 7 лет дольше работать». О каком доверии между государством и гражданином можно говорить? Вводили бы тогда это хотя бы в отношении тех, кто ещё не начал трудиться, чтобы они уже на берегу знали правила. Потому что для тех, кто уже трудится, это подстава, жульничество. И у нас была третья поправка — делать индексацию пенсий ежегодно.

Когда я говорю об офшорной аристократии, то имею в виду не какой-то образ, это не фигура речи. Это сообщество, и достаточно серьёзное, административным предводителем которого в нашей стране всегда являлось наше правительство. Правительство, возглавляемое Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Возьмём кризис 2008 года. Кому давали деньги? Банкам и финансовым посредникам, а народ вывели на поборы за капремонт и всё остальное. Да, кризис этот, может, был искусственный, но та задница, извините за выражение, в которой оказались миллионы граждан, она реальная.  

— Многие люди выступают против внесения поправок в Конституцию. Одно только «обнуление» от Валентины Терешковой вызывает огромную волну негатива. Что даст эта поправка Путину и народу?

— Мы считаем, что не нужно ограничивать эффективного руководителя в угоду другим. Если он неэффективен, народ его больше не выберет. Давайте определимся: нам шашечки важны или ехать дальше? Если ехать, тогда пусть он идёт и избирается снова. И те поправки, которые мы сегодня внесли, они позволяют нам не делать из президента хромую утку. В противном случае это будет провоцировать формирование ненужного внутреннего конфликта среди элиты и внешнее вмешательство. Это та слабость, в которую обязательно будут бить. Неважно, как уйдёт Путин, красиво или нет, это его личная проблема. Россия — огромная страна с особенным менталитетом населения и элиты. Я подчеркну, это две разные вещи. В таких условиях управляемость — ключевой фактор, который нужно сохранять в государстве. Но если избиратели против того, чтобы Путин снова избирался, они должны прийти и проголосовать, подтвердить свою позицию. Равно как и все остальные.

Я знаю, сегодня существуют также вопросы относительно поправки про государствообразующий народ и русский язык. Как правило, это волнует больше всего национальные меньшинства и каких-то там гиперлибералов. Эти поправки не дают ничего с точки зрения материальной, но с точки зрения идеологической они дают очень много. При помощи них цементируется вопрос исторического наследия. Раньше в Конституции не было идеологии, и это неправильно. Государство обязано принять решение, что оно поддерживает, а что человек делает на своё усмотрение. Что государство поддерживает? Институт семьи, этого не было. Помните чиновницу, которая сказала: «Государство не просило вас рожать»? Как это возмутило людей? С правовой точки зрения Ольга Глацких была права, нигде не написано, что она просила их рожать как чиновник или представитель государства. С точки зрения идеологии, традиций, заложенных в умах людей, она не должна была такое говорить. Это вызвало просто шквал возмущения, мы тоже возмущались. Вот то, что государство должно, — это и есть идеология.  

Я соглашусь, можно задать вопрос: «А почему дают все поправки пакетом?» Потому что в противном случае это сильно забюрократизирует процесс, погрузит всё население страны в разбор каждой из поправок. Но у нас сейчас всё-таки такая система власти, при которой эти полномочия делегируются депутатам. А избиратели, народ должны потом согласиться или не согласиться, в целом.