Чёрная касса, специальные фонды, спецпайки и роскошные дачи. Истории из жизни уральской партноменклатуры в 1930-е годы

88 лет назад, 4 августа 1937 года, был вынесен смертный приговор первому секретарю Нижнетагильского горкома ВКП(б) Шалве Окуджаве. По официальной версии «за непосредственное активное участие в заговоре с целью устранения первых лиц советского государства». Но истинные причины снятия с должности, а затем и ареста «верного коммуниста-ленинца и личного друга товарища Серго» были далеки от большой политики. Личность Шалвы Окуджавы в 1930-е годы прошлого века была известна практически всем тагильчанам. О нём отзывались как о внимательном, честном и принципиальном руководителе, хорошем семьянине и верном товарище. Его уважали и любили везде — в рабочих коллективах, в школах, на селе. В каждом начинании, будь то субботник на заводе или поездка в помощь колхозу, Шалва Степанович был в первых рядах. А те, кто бывал у него дома, в первую очередь отмечали скромность и аскетичность быта первого секретаря и его семьи.

25 мая 1937 года подследственный Окуджава был переведён в 6-й корпус Свердловского централа (ныне Следственный изолятор № 1 ГУФСИН России по Свердловской области). Бывший первый секретарь Нижнетагильского горкома ВКП(б) ещё не знал, что 6-й корпус предназначен для лиц, в отношении которых ожидается приговор, предусматривающий высшую меру наказания. В тот же день, на прогулке в тюремном дворе, один из арестантов (инструктор обкома по работе с учащейся молодёжью) сообщил ему: «Позавчера застрелился товарищ Пшеницын. Иван Дмитриевич Кабаков арестован, его допрашивают». 

Второй секретарь Свердловского обкома ВКП(б), член комиссии партийного контроля при ЦК Константин Фёдорович Пшеницын, был другом Шалвы Степановича. Вместе они решали вопросы партийного строительства в Нижнем Тагиле, боролись за урожай в засушливый 1935 год, отдыхали в Крыму. Когда арестованный в декабре прошлого года бывший начальник строительства Вагонки Лазарь Марьясин давал показания против Окуджавы, Пшеницын первым выступил в защиту Шалвы Степановича. Собственно, и с первым секретарём Свердловского обкома ВКП(б) Иваном Дмитриевичем Кабаковым лидера тагильских коммунистов связывали узы многолетней партийной работы и личная дружба. А теперь...

Иван Дмитриевич Кабаков родился 13 ноября 1891 года в деревне Княж-Павлово Нижегородской губернии. Окончив шесть классов церковно-приходской школы, он в 1912 году устроился на Сормовский завод в Нижнем Новгороде и погрузился в революционную деятельность, сделав за несколько лет успешную карьеру от рядового члена большевистской ячейки до председателя исполкома Воронежского городского Совета. На Урал Иван Кабаков был отправлен в 1927 году и сразу на высокую должность председателя Уральского облисполкома. В 1929 году его избрали первым секретарём Свердловского обкома ВКП(б). Поначалу Кабаков нравился всем: его любили рабочие, колхозники, студенты, партийные и советские функционеры области. Довольны Кабаковым были и в Кремле. Его отчёты в Москву походили на победные реляции: советский народ, героически преодолевая невзгоды и трудности, уверенной поступью идёт к светлому будущему.

Однако в реальности дела в области обстояли не лучшим образом. Построенные заводы никак не могли выйти на проектные мощности, доля брака на предприятиях достигала 60%.  Яркий пример тому — строительство НТМЗ (Ново-Тагильского металлургического завода), которое началось в 1931 году и продолжалось шесть лет. За это время четыре раза меняли проектные задания, а значит, и всю документацию, что серьёзно замедляло пуск завода. В итоге убытки составили более 12 млн рублей. Ещё на 900 тысяч рулей было списано оборудования. Из-за нарушения техпроцессов «Уралмашзавод» производил ежемесячно до 40% бракованной продукции, а на медеэлектролитном заводе в Верхней Пышме доля брака достигала 60%. На Верх-Исетском заводе начали катать сталь при пониженной температуре, что ускоряло процесс и плодило количество ударников и передовиков. В Надеждинске (ныне город Серов) дотла сгорел новый завод по производству шамотного кирпича. 

Это происходило из-за нездоровой кадровой политики, которую насаждал в Свердловской области Кабаков, когда на руководящие должности назначались не грамотные специалисты, а свои люди, которые во всём поддерживали первого секретаря обкома. Кабаков всеми силами поддерживал своё окружение, выделяя для партноменклатуры элитные квартиры, автомобили, дачные участки, путёвки в санатории ЦК, бесплатные продуктовые наборы. В 1933 году на эти цели из бюджета области финансовым управлением было выделено 4,5 млн рублей, а израсходовано 5,6 млн. В 1934 году эти расходы выросли ещё на полтора миллиона. По прямому указанию Кабакова на озере Шитовском в районе Верхней Пышмы, на острове Репном, были построены три роскошные дачи в греческо-итальянском стиле. Дачи были оборудованы водопроводом и канализацией, а для их отопления в зимнее время была построена мощная котельная. По документам дачи предназначались для отдыха сотрудников аппарата обкома партии, «чтобы ответственные работники во время отпуска не тратили время на поездки в Крым, Сочи или санатории Абхазии». На деле на дачах устраивались банкеты для приближённых Ивана Кабакова или ревизоров из Москвы. 

Появилась у Свердловского обкома партии и своя «чёрная касса», где аккумулировались деньги и материальные ценности, собираемые с предприятий и организаций Свердловска под различными предлогами — в фонд борьбы с инфекционными заболеваниями, в фонд поддержки МОПРа, в фонд развития авиашкол, на строительство полигона для сдачи нормативов БГТО, на озеленение улиц. Совместным постановлением обкома партии и облисполкома 84 предприятия Свердловска были обязаны ежемесячно переводить определённые суммы на специальный счёт, открытый заведующим промышленно-транспортным отделом обкома партии Василием Головиным (позднее Головин занял пост председателя облисполкома). За невыполнение постановления могли последовать взыскания по партийной линии, а в отдельных случаях даже «чистки».

Приход Ивана Кабакова во власть совпал с началом индустриализации на Урале. В Свердловской области строились металлургические и машиностроительные заводы. Иван Дмитриевич постоянно был в разъездах по области, выезжал на стройки и заводы, где произносил на митингах и собраниях пламенные речи, в которых обязательно оперировал цифрами и фактами, показывающими полное превосходство социализма над капитализмом. Именно тогда, во время этих поездок, первый секретарь обкома познакомился и подружился с парторгом Вагонстроя Окуджавой. Их отношения стали ещё ближе после того, как в 1935 году Шалва Степанович был назначен на должность первого секретаря Нижнетагильского горкома ВКП(б). Тогда Кабаков первым поддержал кандидатуру Окуджавы, а после её утверждения рекомендовал его в состав бюро обкома партии. 

Вскоре своя чёрная касса появилась и в Нижнетагильском горкоме партии. Согласно документам, которые хранятся в ЦДООСО (Центре документации общественных организаций Свердловской области), незаконным сбором денег и материальных ценностей в «специальный партийный фонд» занимался заведующий промышленно-транспортным отделом горкома партии Иван Васильевич Хрисанов, с которым Окуджава работал ещё в парткоме Уралвагонстроя, а став первым секретарём горкома, добился перевода Хрисанова в свой аппарат. Только за первые три месяца нахождения Окуджавы на посту первого секретаря горкома партии в «специальный фонд» поступило около 30 тысяч рублей. Началось строительство «горкомовской» дачи в Евстюнихе и «санатория партактива» на Ключиках. Одним из первых и активных доноров «специального фонда» был директор Вагонстроя Лазарь Миронович Марьясин, который ежемесячно вносил в «чёрную кассу» по 3,5 тысячи рублей, списывая их со счетов завода. Кроме того, Марьясин через секретаря парткома УВЗ Глаголева и его заместителя Романова изымал в ОРСе Вагонстроя дефицитные продукты и формировал из них продуктовые наборы для первых лиц горкома партии и горисполкома, а также для управляющих Промбанка и Комбанка. Когда в декабре 1936 года Лазаря Марьясина арестовали, его тут же заменил новый директор Григорий Зиновьевич Павлоцкий. При его участии было завершено строительство «санатория партактива» на Ключиках, и по его указанию содержание санатория было отнесено на баланс Вагонстроя. Содержание «горкомовской» дачи в Евстюнихе взяло на себя Высокогорское рудоуправление, предприятие тратило на это более 20 тысяч рублей в год.

На одном из собраний коммунистов Нижнего Тагила, куда Иван Кабаков приехал по приглашению Окуджавы, ему задали вопрос в лоб: «Товарищ Кабаков, вы два года подряд уверяете нас — простых рабочих и служащих — что вот-вот, и жизнь станет легче, появятся школы, ясли, вырастут наши зарплаты, а в городе даже дорог нормальных нет: одни ямы». Иван Дмитриевич среагировал сразу же: «Вот именно для решения социально-бытовых вопросов Тагила я и приехал сегодня к вам. Скоро вы сами увидите перемены к лучшему. Пока могу сказать: бюджет области пересмотрен, и в новой его редакции акцент сделан на социальную сферу». Это была ложь чистой воды — никто в Москве не позволил бы перекраивать выделенные области деньги. Но удивительное дело: в ближайшие пять-шесть месяцев в Нижнем Тагиле открылись новые детский сад, ясли и школа, на полках магазинов стали появляться недорогие продукты, начался ремонт основных дорог. На заводах и в учреждениях передовикам производства и ударникам стали бесплатно выдавать продуктовые наборы, в состав которых входили дефицитные продукты: колбасы, ветчина, консервы, сливочное масло, сахар, шоколад и конфеты, бутылка вина и 10 пачек папирос. Выдавали передовикам и промтовары: шапки, пальто, отрезы ткани, радиоприёмники, велосипеды, электроплиты. Оплачивались подарки через «чёрную кассу» горкома партии. Что касается школы, яслей и детского сада, их просто разместили в недавно построенных жилых бараках.

Из «специального партийного фонда» оплачивались коммунальные счета за квартиры не только Ш. С. Окуджавы, но и второго секретаря горкома Пальцева, начальника НКВД Плахова, председателя горсовета Грушина, заведующего промышленно-транспортным отделом Хрисанова, и некоторых других местных партийных и советских аппаратчиков. Кроме того, им ежемесячно производились выплаты в размере от 1000 до 1500 рублей (средний размер заработной платы по Свердловской области в 1934–1937 годах составлял 150 рублей); раз в месяц в дома тагильской партноменклатуры доставлялись продукты на сумму от 300 до 700 рублей, которые оплачивались из «чёрной кассы». 

В 1936 году заместитель наркома тяжёлой промышленности Георгий Пятаков, приехав в Нижний Тагил с очередной финансовой проверкой, получил анонимное письмо, в котором говорилось о том, что заведующий промышленно-транспортным отделом горкома партии Иван Хрисанов разослал по улкомам (уличным комитетам) Центрального района распоряжение собрать по 1,5 тысячи рублей и передать их на специальный счёт горисполкома якобы для ремонта проезжей части улицы Ленина, но ремонт так и не начался. Так же в анонимке сообщалось, что один из заместителей Хрисанова под угрозой «чистки» заставил начальника отдела рабочего снабжения Высокогорского рудоуправления передать в некий «специальный фонд горкома» более 500 килограммов дефицитных продуктов: масла, ветчины, колбас, консервов. Пятаков приехал в Свердловск и показал Кабакову письмо. Однако тот заверил гостя, что всё это происки врагов Окуджавы, которые засыпают обком партии письмами, где обвиняют Шалву Степановича в троцкизме, работе на британскую разведку и во всех смертных грехах. 

Но слухи о том, что творится в «уральской империи Ивана Кабакова», всё же доходили до Кремля и вызывали раздражение у Сталина, Калинина и Молотова. Первым попал под раздачу нарком тяжёлой промышленности СССР и член Политбюро ЦК ВКП(б) Григорий Константинович Орджоникидзе, который в 1930 году занимался подбором партийно-хозяйственных кадров на Урале. Сталин жёстко потребовал от «товарища Серго» навести порядок в Свердловской области. Помочь Орджоникидзе разобраться в нарушениях партийной дисциплины и социалистической законности было поручено НКВД, которое возглавлял Николай Ежов. 

В июле 1936 года Управление НКВД по Свердловской области возглавил комиссар государственной безопасности третьего ранга Дмитрий Матвеевич Дмитриев (Плоткин), который был известен тем, что раскрыл антисоветский заговор в компании «Метрополитен-Виккерс» и изобличил убийцу Кирова. Накануне своего отъезда в Свердловск Дмитриев встретился с Николаем Ежовым, Лаврентием Берией и Сталиным, и получил от них инструкции и указание не сближаться с Кабаковым и его людьми, а начать действовать только после окончания ревизии ЦК по Свердловской области, которая была назначена на конец года. 

Одним из первых о результатах масштабных проверок в Свердловской области узнал Орджоникидзе. Он впал в депрессию и 18 февраля 1937 года застрелился в своей спальне (по официальной версии для прессы — умер от сердечного приступа). В тот же день, по звонку из Кремля, Управление НКВД по Свердловской области начало производить аресты партноменклатуры в городах Надеждинске, Верхней Пышме, Нижнем Тагиле, Каменске-Уральском, Невьянске. Шалву Окуджаву арестовали 18 февраля, Ивана Хрисанова 19-го. 17 марта был арестован Леонид Николаевич Пальцев, назначенный первым секретарём Нижнетагильского горкома ВКП(б) после Окуджавы. В начале апреля 1937 года начались аресты в Свердловском горкоме партии, в мае — в обкоме. Всего в Свердловской области по делу о коррупции в высших партийных кругах было арестовано порядка 70 человек, так или иначе связанных с Кабаковым. Двое из команды Кабакова — инструктор отдела пропаганды Узюков и второй секретарь обкома Пшеницын — застрелились, не дожидаясь ареста. Самого Ивана Кабакова перевезли в Москву и 3 октября 1937 года осудили, приговорив к высшей мере наказания. 30 октября его расстреляли.

 

© 2025. Д. Г. Кужильный 

По материалам: 

— «Кабаковщина на Урале», Областная Газета, №055 от 27.03.2020 г.; 

— А. В. Сушков «Империя товарища Кабакова», ISBN 978-5-907080-84-3 Екатеринбург., Альфа-Принт, 2019 г.

— А. В. Сушков, Е. И. Яркова «Я не враг народа», журнал Исторический архив, 2008 г. № 3 

— ЦДООСО. Ф. 4. с Оп. 15. Д. 26 и Оп. 20. Д. 2866.

— ЦДООСО. Ф. 438 Оп. 3. Д. 31.

 

Отдельная благодарность порталу tagil-press.ru и культурному центру МБУК ЦГБ, г. Нижний Тагил