От редакции: Это интервью наш друг, журналист Максим Васюнов взял для одного известного федерального издания. Но его отказались печатать с формулировкой: «Там много про Украину». Редакция АН «Между строк» не всегда и не во всём разделяет мнения своих авторов, но мы публикуем этот текст «без цензуры».
Александр Коц – журналист «Комсомольской правды», специальный корреспондент отдела политики, отвечает за освещение военных конфликтов, природных стихий и других катаклизмов. Освещал события в Косово (2000, 2008 и 2011 годы), Афганистане (2006 год), республиках Северного Кавказа (более 30 командировок с 2000 по 2012 год), Египте (январь-февраль 2011), Ливии (несколько командировок в течение 2011 года), в Сирии (несколько командировок в 2012 году) и на Украине (2014). В 2008 году был ранен в Цхинвале (Южная Осетия). За эту командировку был награждён медалью «За отвагу». Коц – один из немногих журналистов России, кто уделяет внимание тому, как страдают религиозные объекты и верующие люди в зонах военных конфликтов.
От автора: На самом деле об Украине я хотел задать всего пару вопросов, меня больше интересовало отношение моего собеседника к православной вере (да и текст готовился для ресурса о религии). Я заранее знал, что у военного корреспондента Александра Коца на эту тему много чудесных историй. Но разговор всё равно скатывался к Юго-Востоку, откуда Саша вернулся совсем недавно… И ещё, наверное, стоит добавить – с Коцем я познакомился в октябре 2010 года, он приезжал в Нижний Тагил писатьдля «Комсомолки» про дело Егора Бычкова. С тех пор я знаю его как честного и принципиального журналиста.
В коридорах газеты «Комсомольская правда» Александра Коца встречают с искренним удивлением. Ещё бы - в родной редакции он бывает крайне редко. Его место работы – война. Там, где взрывается мир. В отважной географии Коца – Чечня, Косово, Афганистан, Южная Осетия, Ливия… В этих «горячих точках» военкор ловил пулю, попадал в засады и в плен. Но всегда возвращался. В этом интервью - о личных отношениях журналиста с Богом, об опасных командировках в Сирию и на Украину, а ещё о том, что угрожает сегодня России.
«На войне без Бога нельзя»
- Александр, хочу тебя спросить про работу журналистов в зоне боевых действий. Российские СМИ периодически обвиняют в пропаганде, что они, якобы, намерено искажают информацию о ситуации на Юго-Востоке. А вот, мол, украинские СМИ отражают действительность. Что ты можешь сказать по этому поводу?
- Здесь всё довольно просто, сейчас на Юго-Востоке фактически нет украинских журналистов. На основе чего они составляют свою новостную повестку, мне не очень ясно. Их там нет в силу объективных причин. Им там небезопасно. Потому что, как только ты появляешься на публике с камерой, к тебе тут же подходят и спрашивают, из какого ты СМИ - российского или украинского. Российский паспорт это как вездеход, а если ты с Украины, то, в лучшем случае, тебе запретят снимать, в худшем… ну, могут побить. Точно так же - украинские военные не пускают на свою сторону нас, не дают аккредитацию в штабе антитеррористической операции и всячески препятствуют работе, объявляют не въездными. Мне, например, на пять лет запретили въезжать, но я все равно въехал, тогда они внесли меня в списки террористов, там из 87 фамилий я на 75 месте.
- Что это за списки?
- Это список Службы Безопасности Украины, он разослан по всей стране, по всем постам ГАИ, там говорится, что меня надо задержать и доставить в ближайшее управление Службы безопасности Украины.
- Что, СБУ так боится информации?
- Они просто пытаются зачищать информационное поле от неугодных журналистов, там помимо меня ещё были журналисты с телеканала «Россия 24», с телеканала «Life-news», которые там очень активно работают. И СБУ, наверное, своим основным соперником считает как раз «Life-news», а не шпионов из России. Когда ты не можешь поймать ни одного шпиона ФСБ, когда ты не можешь поймать ни одного диверсанта ГРУ, когда ты не можешь задержать ни одну колонну военной техники, которую поставляет Россия, то надо свой гнев на кого-то направить, вот они направляют его на журналистов. А не могут они никого задержать, потому что там просто нет ни наших спецслужб, ни нашей техники. Не могут они задержать и журналистов, несмотря на списки. Мы так же выехали и так же наши сменщики заехали, которые продолжают сейчас там работать.
- Твоей работе не позавидуешь. Я знаю, что ты много раз попадал в разные переделки, когда твоя жизнь была на волоске. За это время у тебя изменилось мировосприятие, твоё отношение к Богу? Насколько я знаю ты же крещенный…
- Да, я крещенный, православный. Меня крестили в 10 лет в Петербурге, в Морском соборе, я тогда жил во Владивостоке, а в Петербурге был на каникулах. Я не скажу, что я воцерковленный, но я стараюсь соблюдать христианские заповеди, при этом, знаешь, у меня какие-то свои отношения с Богом. Они у меня сложились в 2008-ом году, когда я с колонной 58-ой армии, входя в город Цхинвал, попал в грузинскую засаду, и раненный под огнем полтора часа лежал, истекал кровью. Вот, в тот момент я понял, что я верую в Бога, в тот момент только эта вера помогла держаться, помогла выехать оттуда. Я тогда много чего обещал, лежа под этим забором. Конечно, я большинство этих обещаний не выполнил (улыбается), но тогда я понял, что я верю в Бога, и эта вера мне помогает в других командировках.
- Расскажи про командировку в Сирию. Ты один из немногих, кто освещал практически все нападения на христианские храмы. И что ты там увидел, что там почувствовал?
- В Сирии у нас была пара тяжелых материалов, это об исходе христианского населения из Хомса. Мы были как раз в христианском квартале Хомса, который был полностью разрушен и разграблен исламистами, на стенах мы встречали такие надписи как «Христиане - в Бейрут, алавиты - в гроб». Были мы в городе Маалюля, это древнейшая христианская святыня, в этом городе до сих пор есть жители, говорящие на арамейском языке, на этом языке проповедовал Христос. С Маалюлей связана чудесная история (улыбается). Когда мы ехали туда, мы ехали уверенные в том, что город сейчас освобождают правительственные войска, ведь так заявили по местному телевидению, но когда мы приехали, то поняли, что это далеко не так. Сначала мы попали под минометный обстрел, нам пришлось въезжать в город, мы въехали и попали как раз под отступление армии. Мы оказались между двух огней: армия отступила, а в городе - исламисты... Мы тут же, естественно, вспомнили Бога, и не без Божьей помощи оттуда выбрались. Я в очередной раз тогда убедился, что без Бога на войне нельзя. Кстати, с тех пор в нашей компании военных журналистов появилась такая единица измерения риска - одна Маалюля!
- А были случаи, когда тебя, повидавшего многое, что-то по-настоящему удивило, поразило?
- Это опять же связано с христианскими святынями. Мы ездили по сербским анклавам, делали расследование по книге Карлы дель Понте о черной трансплантологии. И заехали в монастырь Печь Патриаршая, в котором нам настоятель тут же поставил на стол бутылку ракии и пепельницу. Мы сказали: «Ну, это же Храм Божий, как же так?». На что настоятель рассказал, как на этот Храм Божий американцы во время бомбардировок скинули кассетный боеприпас, он упал прямо посреди двора и не разорвался. Его зацепили плугом и вытащили в поле. На следующий день прилетел этот же самолет, перебомбил всё, кассетный боеприпас упал у ворот, но опять не взорвался. Нам сказали, что Бог любит это место, поэтому «вы, ребята, здесь можете выпить, покурить».
«Когда брат сдает сестру - это конец времен»
- Александр, ты много времени провёл на юго-востоке Украины. Ты всё видел изнутри. Расскажи прежде всего о том, какая ситуация там с православием? Есть ли какие-то попытки давления на православных?
- Если говорить о юго-восточной Украине, то я бы не сказал, что сейчас там идет какое-то ущемление по религиозному признаку. Никаких гонений православных нет. Но при этом в зоне боевых действий страдают православные храмы. Мы два месяца провели в Славянске и трижды выезжали на обстрелы православных храмов. Это храм святого Серафима Саровского в Черевковке. Его дважды обстреливали. Разрушена часовня и трапезная, осколками посечен фасад самого храма. И выезжали в Славкурорт – там погиб сторож. Он вышел в шесть утра открывать ворота храма, и прилетели три мины. Одной из мин он был убит. Я не думаю, что это был намеренный обстрел православных храмов, я думаю, что храмы для военных это такая хорошая доминанта - их отовсюду видно – и они по ним ведут пристрелку минометных орудий.
- Это именно пристрелка?
- Я думаю да, именно пристрелка, потому что, например, рядом с Храмом в Черевковке были довольно сильные укрепленные позиции ополчения, которые позже были разбиты артиллерией. Сам храм устоял.
- Ты говоришь, что нет никаких гонений на Юго-востоке, а на Западе другое отношение к православным?
- На Западе другое отношение, я бы сказал - и в Киеве другое отношение. Мы все знаем - на Украине общество в религиозном плане расколото на несколько частей. Там есть Украинская Православная Церковь Московского Патриархата, но есть и неканоническая филаретовская церковь Киевского Патриархата, и есть униаты, есть автокефальщики. Такой винегрет конфессий, которые зачастую не очень дружат между собой. Идеалы и идеологии, которые там исповедуются, они далеки от православия, от нашего мировоззрения. В российских храмах я с трудом могу представить отпевание погибшего десятки лет назад бойца СС с салютом, с маршами в форме СС, со «шмайсерами» в руках. Там это в порядке вещей. Там священники греко-католические в своих проповедях рассказывают своей пастве о москалях, кацапах и тому подобных «ватниках». Там нет терпимости, которая есть в Православном мире. Там нет христианского всепрощения. Ну, и в последнее время в Киеве участились информационные атаки на Русскую Православную Церковь Московского Патриархата, были попытки захватить несколько храмов, в том числе Киево-Печерскую Лавру, но пока люди там держатся.
- Как ты думаешь, велика роль всех этих религиозных деятелей в том, что произошло и сейчас происходит на Украине?
- Есть, конечно, специализированные отряды там, как отряды того же Дмитрия Яроша, которые действуют сейчас, насколько я знаю, в Луганщине, или отряды «Азов», «Донбас», где собраны люди с западной Украины, и там много греко-католиков, но я бы не сказал, что религия это основная движущая сила конфликта на Украине. Это одна из важных составляющих, но не главная. Если мы посмотрим кадры с той стороны воюющих на Юго-Востоке, то это всё-таки те же православные люди, то есть парадокс этой войны в том, что люди, которые молятся одному Богу, которые исповедуют одни и те же ценности – стреляют друг в друга. Вот в это сложно поверить, находясь там, это сюрреализм полный.
- Но от этого еще страшнее. Получается сторонники одной веры, может даже прихожане одного храма, становятся по разные стороны баррикад...
- Да, гражданская война всегда поднимает самые низменные чувства, но здесь она доходит до того, что не только прихожане одного храма, здесь семьи распадаются из-за приверженности к различным идеологиям. Из примеров последних дней… Когда были оставлены Славянск и Краматорск, тут же расцвело доносительство. Жители оказались в очень сложной психологической обстановке, потому что они только что выжили в ежедневных бомбежках со стороны украинских войск, потом эти войска вошли в города, и началась «охота на ведьм». И каждый житель боится, что его назовут пособником террориста. И поэтому многие пытаются выслужиться перед новой властью - обличить своих соседей, друзей, одноклассников… Так вот, в Краматорске один из случаев, когда родной брат сдал свою младшую сестру, которая всего-навсего в горисполкоме готовила для ополченцев, вот вся её вина. То есть, когда брат сдает сестру это всё, конец времен.
- И, похоже, в этом апокалипсисе кто-то очень хочет видеть Россию…
- Естественно нас пытаются втянуть в эту войну, пытаются втянуть по, прежде всего, экономическим причинам, потому что Украина долго не может тянуть эту войну. Это дорогостоящее удовольствие. Тянут они ее исключительно на подачках с Запада, потому что своих финансовых возможностей у Украины нет, это страна-банкрот. До тех пор, пока будут подпитывать финансово эту войну, война, конечно, будет идти. Но и не только финансово, мы знаем, что США передает военное оборудование Украине. Америка, например, не скрывает, что они сейчас собираются передать четыре вертолета Апач украинской стороне. Украинская армия на начало всех этих волнений оказалась в совершенно ужасающем состоянии. Мы видели их ещё в марте под Мариуполем, там они лагеря свои разбивали, это было что-то похожее на наших пацанов-срочников в первую чеченскую войну. Грязные, чумазые, голодные, на сломанной технике. Сейчас потихонечку они уже научились воевать, сейчас их вооружили, им поставили обмундирование, сейчас у них есть огромное психологическое воодушевление, так как у них Славянск, хотя они его и не брали с боем, они взять его так и не смогли, но, тем не менее, для поднятия боевого духа это знаковая вещь.
- Куда это приведёт в итоге? Что говорит твой огромный опыт освещения подобных конфликтов? Как скоро всё это может закончиться?
- Чтобы прогнозировать, надо понимать, как поведёт себя Россия в дальнейшем. А как она себя поведёт, я представить не могу. При этом я думаю, сейчас всё-таки пойдет очередной приток ополчения из местных, потому что стало понятно, причем я об этом говорил еще месяц назад, что отсидеться в стороне в этих регионах не удастся никому. В Славянске было очень много молодых людей, которые сидели по домам и никуда не ходили: «Мы воевать не будем, мимо нас все это пройдет». Но на днях был обнародован документ бывшего министра обороны Коваля, который он подавал на имя Порошенко, о том, что на этих в кавычках освобожденных территориях все мужское население от 18 до 50 лет подлежит мобилизации. И их будут заставлять воевать против ополчения. Я думаю, что поняв это, в Донецке очень многие пойдут в армию Стрелкова. Мне кажется, нас ждет сценарий долгой затяжной гражданской войны. Было бы тактично сравнить это с Хорватией и Республикой Сербская Краина, которая после многолетней войны всё-таки осталась в составе Хорватии, но сербов в Сербской Краине теперь нет.
«Многомиллионная армия радикалов уже здесь»
- Александр, ты пишешь о радикальных исламистах не только на Ближнем Востоке, но и внутри России. Об этом в прессе говорят редко, но тема очень острая. Расскажи, действительно ли в России есть угроза радикалов?
- Да, этой темой мы с моим товарищем Дмитрием Стешиным (журналист «Комсомольской Правды», прим.ред.) занимаемся много лет, я могу подтвердить - угроза эта есть. Буквально перед Новым годом у нас была большая командировка в Татарстан, где мы объездили десяток деревень, в которых жгли православные храмы. И мы встречались с местными людьми и просто удивлялись – насколько эта зараза салафизма и ваххабизма живучая и насколько способная к регенерации и распространению…
- А за счет чего это происходит?
- За счет идеологии, схожей с сектантской. Ячейки радикальных исламистов уже есть везде. Даже в Якутии, на Чукотке, и даже в закрытых городах на севере. В Пакистане взрывается на блокпосту шахидка, уроженка Якутска. Это большая опасность на самом деле, учитывая количество завезенных к нам представителей инородной культуры из стран Средней Азии, а именно через них это хорошо распространяется. Далеко не Северный Кавказ доминирует с этой идеей, а идея исходит из Средней Азии. При этом довольно большие группы людей получают огромный боевой опыт в той же Сирийской арабской республике. Мы делали большой материал «Джихад на экспорт», прошли вот этой тропой – начиная от Махачкалы и заканчивая границей с Сирией, куда потоком просто идут добровольцы как с Северного Кавказа, так и из Средней Азии. Там есть и казахские батальоны, там есть свои таджикские батальоны, там есть свои узбекские батальоны, а ведь они все возвращаются сюда, зараженные этими идеями и получившие боевой опыт. Но я часто слышу жалобы от сотрудников спецслужб, что у них нет рычагов влияния на это явление, потому что ваххабизм у нас не запрещен, у нас это считается религиозным течением, а не запретной идеологией. Да и запрещать его уже поздно. Очевидно, сейчас делается ставка на то, что лучше они будут под контролем и на виду. Но не знаю насколько это оправдано, потому что они же плодятся.
- Что же стоит ждать от них?
- Ничего хорошего от них ждать не приходится. Мы видим это по примеру той же Сирии, когда локальный конфликт выливается за пределы одного государства и растекается по региону. Вот это вот Исламское Государство Ирака и Ливана, которое сейчас провозгласило халифат, это сейчас довольно серьезная сила. К своей идее всемирного халифата они будут идти любыми средствами. Кстати, среди товарищей, которые в нашей стране окопались, довольно много представителей известных экстремистских организаций - «Хизб ут-Тахрира», «Аль-Каиды». Все это есть, хорошо, что в последнее время мы этого не скрываем. Но рано или поздно… (задумывается). Вот, я боюсь, знаешь, какого сценария? Какого-то подобия украинского сценария, попытки Майдана, попытки некого народного выступления с вполне, наверное, приемлемыми требованиями и лозунгами, но такие выступления всё равно перехватываются более серьезной, более организованной силой…
- Как в Киеве и произошло…
- Да, как в Киеве, только там не исламисты перехватили, а фашисты, а у нас фашисты это не перехватят, у нас скорее перехватят исламисты, и это будет очень тяжело, потому что у нас уже армия из десяти миллионов среднеазиатов сюда завезенная, я говорю про гастарбайтеров. А это же надо понимать, что за люди. Я в Сирии разговаривал с пленным боевиком, который совершенно спокойно рассказывает, как они там насиловали, грабили, убивали, я говорю: «Слушай, разве Коран разрешает насиловать женщину?» Он отвечает: «А мне Имам разрешил». Вот эти десять миллионов - это такой вот уровень. Имам разрешил и понеслось. Вот это очень опасный сценарий конечно.
- Чтобы не на такой печальной ноте заканчивать нашу беседу, есть у тебя какое-то позитивное пожелание к русским, православным?
- Позитивное – есть! Главное – это получше бревна у себя в глазу искать, потому что мы любим критиковать то, что происходит вокруг нас, но при этом мы очень мало внимания обращаем на себя. Но всё же начинается с тебя, государство начинается с тебя, вера начинается с тебя. Больше занимайся собой, будь честен, по крайней мере, сам с собой…
Беседовал Максим Васюнов
Интервью записано 14 июля 2014 года.
