Совершивший культурную революцию в Нижнем Тагиле: 100 лет назад родился Михаил Крамской

Единственный на сегодняшний день художник, удостоенный звания почётного гражданина Нижнего Тагила, легендарный скульптор и педагог Михаил Крамской родился ровно 100 лет назад — 7 ноября 1917 года — в революционном Ленинграде. Эвакуированный в Нижний Тагил в первый год Великой Отечественной войны, Крамской стал здесь культовой фигурой. Он стоял у истоков создания Нижнетагильского музея изобразительных искусств, Уральского художественно-промышленного училища, худграфа при Нижнетагильском педагогическом институте. Его работы ежедневно видят тысячи тагильчан: это надгробие писателя Алексея Бондина в главном городском парке, памятники Владимиру Ленину на улице Черных, горнякам, павшим в боях с фашизмом, у Рудоуправления, работникам ВМЗ, погибшим в годы Великой Отечественной войны, скульптура «Молодой горняк» в сквере горно-металлургического колледжа. Талантливый мастер, рождённый в революцию, уже при жизни оброс легендами. Несколько удивительных историй АН «Между строк» рассказали те, кто знал его лично, друзья, коллеги и родные. О небывалой физической силе скульптора, о том, как он пользовался славой тёзки-живописца, о необычном подарке Павла Бажова и власти над женскими сердцами, читайте в нашем материале.

Лариса Смирных, главный хранитель Нижнетагильского музея изобразительных искусств

Когда Михаил Павлович входил в комнату, он занимал всё пространство, был центром внимания. Все уважали его, он был очень большим авторитетом. Не потому что почётный гражданин — его любили как человека. Он был очень компанейским, весёлым. У него были очень гармоничные отношения с женой Валентиной Андриановной. Крамской влюбился в неё в училище, она была его студенткой. Это была домовитая, уютная женщина, которая всегда говорила очень ласково. А как она готовила!

Я ходила к ним заниматься. Помню их невероятную библиотеку и огромную глыбу малахита в кладовке. Драгоценный камень Михаилу Павловичу подарил писатель Бажов в благодарность за работу: Крамской лепил бюст писателя в 1945 году, тогда они хорошо сошлись. Эту глыбу малахита невозможно было сдвинуть с места. А потом семье дали новую квартиру, и куда делся этот камень, не знаю.

Скульптор Крамской за работой и писатель Павел Бажов 

Роман Крамской, внук скульптора

Мы жили с дедушкой и бабушкой в одной квартире, и я хорошо запомнил, что дед никуда не торопился, но и никогда не опаздывал: у него был свой интересный ритм жизни. Например, он читал только по ночам. В половине девятого шла программа «Время», которую он смотрел, ложился спать, а потом в полночь вставал и начинал читать книги, газеты, журналы. У него была здоровая кружка, в которой он заваривал кофе. Со временем бабушка привыкла к этому режиму и они читали вместе. Литературы дед выписывал много, хотел быть в курсе новостей. У него даже был отдельный почтовый ящик, потому что в стандартный не входила вся выписываемая корреспонденция.  

Для деда одинаково важны были и творчество, и семья. Летом мы выезжали в сад, он проводил много времени с нами. А зимой он больше работал в мастерской и я ему помогал. В старости он был скован в движениях, сил уже было не так много, сыновья, а потом и я, когда подрос, помогали ему замешивать глину.

Думаю, он бы ещё долго протянул, если бы его не сбила машина прямо на пешеходном переходе. Дед пострадал не сильно, потому что был крепкий, но после аварии стал больше лежать. А водителя, который его сбил, он простил, не стал подавать в суд. Дед был человек лояльный, никакой злобы в нём никогда не было, может, благодаря тому, что в молодости он пережил блокаду.

Людмила Ушакова, скульптор, заслуженный работник культуры РФ

Стараниями Михаила Павловича в Нижнем Тагиле появился музей искусств. В первые годы в здании музея, тогда оно было совсем другим, была его мастерская. Люди, которые приходили на выставки, постоянно находились в его мастерской. Он принимал взрослых и детей с радостью. Именно так я в первый раз увидела Крамского, когда с классом отправилась на экскурсию. Может быть, как раз это знакомство повлияло на то, что я стала скульптором. Помню, как меня потрясла атмосфера мастерской: запах глины, мокрых тряпок, чан с глиной, инструменты, станки, деревянные молотки.

Студенты любили его очень. А он был невероятно хлебосолен, мог пригласить своих учеников после занятий домой и накормить их обедом. Отношения с преподавателем у многих были довольно близкие. Однажды, подходя к училищу на улице Носова, я уже работала педагогом, вижу: на полянке перед домом то ли драка, то ли что. Подхожу ближе, смотрю, а там Крамской со своим студентом Сашкой Кауровым борется. Крамской костыли отбросил, кричит: «Захват, захват!» И это было для него нормально.

Людмила Филатова, профессор кафедры живописи НТГСПИ

Я познакомилась с Михаилом Павловичем ещё до поступления на художественно-графический факультет. Мой отец Пётр Дмитриевич Барышников был преподавателем на худграфе, и Михаил Павлович нередко бывал у нас в гостях. Как педагог Крамской запомнился тем, что он очень хорошо умел держать внимание всех студентов. Он поддерживал, советовал, к молодёжи относился покровительственно. Он рассказывал о годах учёбы в Ленинграде. Как грянула война и как студентов отправили рыть окопы вокруг города. Тогда Крамской и получил контузию. Его в тяжёлом состоянии на носилках вывозили на поезде из Ленинграда. На одной из остановок с поезда снимали всех тяжелораненых и мёртвых, Крамской мог оказаться в их числе, если бы мама не спрятала его.

Ещё при жизни он оброс какими-то легендами и сам над ними посмеивался. Как-то мы заговорили о том, что фамилия у него замечательная, прямо как у известного русского живописца Ивана Крамского. И наш Крамской признался: да, меня фамилия выручает, время от времени я ей пользуюсь. Когда он представлялся художником Крамским и показывал свой паспорт, это производило на людей неизгладимое впечатление.

Я почему-то вспоминаю его входящим в здание или идущим по городской улице в тёмно-синем плаще с широким поясом и чёрном берете. С ранней весны он начинал носить этот плащ. Когда он входил в комнату, люди сразу понимали, что вошёл особенный человек. Один факт его появления сразу становился очень заметным. В молодые годы он нам казался очень пожилым, хотя сейчас я понимаю, что он совсем не такой и старый был. Видимо, какую-то основательность ему придавало то, что он был известный художник в городе и пережил войну. Как всякий скульптор, он отличался физической силой и время от времени с удовольствием её демонстрировал. У него были сильнейшие руки, и, когда нужно было что-то поднять, переставить, он делал это легко и просто. Иногда шутки ради на наших худграфовских посиделках он ставил два стула рядом и отжимался, опираясь на них руками. Было немножко страшно за него, но в то же время все понимали, какой это могучий и крепкий человек.

Владимир Павленко, скульптор

Я жил в одном доме с родной сестрой его жены Анфисой Андриановной. Когда мне было 13 лет, чтобы по улицам не шастал, она повела меня в мастерскую к Крамскому на Вшивой горке. Вот тогда я впервые увидел его. Помню, дома у Крамских была собака Ульяна, здоровенный аквариум с золотыми рыбками и огромная библиотека. Это было шикарно по тем временам.

Уверен, что встреча с Михаилом Павловичем повлияла на мой выбор профессии, я меньше стал мотаться по улицам, стал больше заниматься творчеством. Я проработал с ним 30 лет в художественном фонде, до этого учился у него, регулярно с ним встречался, советовался. Он был не сильно разговорчивый в нашей среде. Говорили в основном про искусство. А вот с дамами он был словоохотливый и обходительный. А как иначе! Скульптор обязан иметь власть над женскими чарами. На выпускных вечерах студентки приглашали его танцевать. Он всегда был на высоте, как джентльмен, студентки в него влюблялись, даже когда он был уже весьма немолод.

Елена Ильина, замдиректора по науке Нижнетагильского музея изобразительных искусств

Это был невероятно красивый человек: высокий, хорошо сложенный, с благородными чертами лица. В юности он занимался классической борьбой и даже, как сам рассказывал, выступал в Ленинградском цирке, где демонстрировал телосложение и различные приёмы. Сейчас на выставке, посвящённой юбилею Михаила Павловича, можно увидеть его автопортрет в борцовской майке.

В Нижний Тагил Крамского привезли на носилках. После контузии он долгое время не мог ходить, но это был человек большой силы воли: он встал на ноги и всю жизнь ходил с костылём и тростью. Я не помню первого впечатления от знакомства с Михаилом Павловичем, потому что знала Крамских с пяти лет. Помню, я его немного побаивалась, потому что с костылём, потому что крупный. Но ещё я помню, что он был невероятно ласков, любил и умел разговаривать с молодыми людьми.

Он приехал из Ленинграда в рабочий город и принёс дух ленинградской культуры очень высокого уровня. Во многом благодаря ему в Нижнем Тагиле открылся художественный музей. В тот год очереди стояли на Уральской улице, люди жили в музее, который ласково называли «наша Третьяковка». А для Михаила Павловича это было естественно, искусство было для него воздухом. И этим воздухом он делился со своими студентами. Он настраивал их на то, что они должны получить высшее художественное образование в Ленинграде, что они гениальны, талантливы. И первые два выпуска, в числе которых была и моя мама, скульптор Людмила Павловна Ушакова, были звёздные — все заслуженные, все отличники народного просвещения.

Она рассказывала мне, как много лет спустя на каком-то совещании в драматическом театре читала доклад, набралась смелости и спросила у чиновников: «Почему у нас почётные граждане — это металлурги, шахтёры, горняки… Почему люди культуры не становятся почётными?» А Михаил Павлович — человек, который столько сделал для города, поставил столько памятников, — сидел тогда в первом ряду. Вскоре ему присвоили почётного гражданина. Он был первым и пока последним художником, который получил это звание.    

Автопортрет Михаила Крамского, 1930-е годы

Валерий Власов, директор ДХШ № 1 с 1984 по 2012 год

Я дружил с сыном Михаила Павловича Пашей. Помню большой круглый стол, за которым дома у Крамских собирались самые интересные, творческие люди того времени. Михаил Павлович любил рассказывать своим гостям истории про академика Бориса Раушенбаха, столпа нашей космонавтики, о встрече с писателем Павлом Бажовым.

Великий Борис Раушенбах работал в военные годы в Тагиллаге: известный учёный, репрессированный из-за своей немецкой фамилии, делал кирпичи на заводе. Крамской каким-то образом узнал, что в Тагиле находится Раушенбах и отправился знакомиться с ним. Транспорт тогда не ходил, и Михаил Павлович пешком, на костылях дошёл до кирпичного завода. Меня до того поразил этот рассказ, я живо представил, как в лагерном общежитии сидят эти два человека и разговаривают всю ночь.

Встречался Крамской и с Георгием Жуковым, который тогда был членом Президиума ЦК КПСС. Михаил Павлович убедил будущего маршала в необходимости создания в Нижнем Тагиле музея искусств и художественного фонда. Это было большое подспорье художникам, времена были тяжёлые, война шла вовсю, а в Тагиле думали на перспективу. Михаил Павлович не уехал после войны из Нижнего Тагила, потому что у него была благодарность к городу за то, что его, такого больного, контуженного, город обогрел, принял. Он много сделал для Тагила в ответ: всё время работал как скульптор и педагог, готовил учителей-скульпторов — мы все прошли через его школу.

Марина Агеева, директор Нижнетагильского музея искусств

Творческая интеллигенция города часто собиралась в книжном магазине на вечерах любителей книг. На одном из таких вечеров Михаил Павлович рассказывал о Ленинграде. А Вера Павловна Дерябина, которая была директором книготорга, рассказала, что у неё отец тоже был художником из Ленинграда. Она назвала фамилию, Крамской удивился: «Так я же у него учился!» Этим художником был Павел Голубятников. Перед войной Михаил Крамской ходил в студию Голубятникова, где занимался живописью. Так, благодаря обычному вечеру любителей книг, в музее началась большая работа по реставрации картин Павла Голубятникова, которые 30 лет стояли в углу.

Есть ещё одна любопытная история о Михаиле Павловиче. Многие знают, что в конце 30-х годов он позировал своему учителю скульптору Матвею Манизеру для создания фигуры рабочего в московском метрополитене. Но немногим известно, что Манизер изобразил своего ученика не с дрелью, как принято считать, а с шестерёнкой в руках — сходство невозможно не заметить.

Николай Грачиков, художник-график

Михаила Павловича я вспоминаю как преподавателя скульптуры в годы моей учёбы. Ближе познакомился с ним в 80-90-х годах, когда я работал на художественно-графическом факультете. В памяти сохранилось много впечатлений об этом человеке. Среди преподавателей худграфа он отличался особенной, уникальной памятью и энциклопедическими знаниями. Сейчас мы задаём вопрос «Гуглу» и получаем ответ, а в то время в очень похожей форме можно было спросить: «Михаил Павлович, скажите!» Задать вопрос и получить исчерпывающий ответ на любую тему, любого исторического периода. После я узнал, что у Крамского была шикарная библиотека. Собирал он её усердно и старательно. Видимо, это увлечение и есть главная причина его знаний. Конечно, большую часть книжного собрания составляли книги по истории искусств и великолепные альбомы о творчестве великих художников. Особое место в книжном собрании уделялось скульптуре. Лучшие книги и альбомы Михаила Павловича сейчас находятся в библиотеках города, в библиотеке музея изобразительных искусств. Я тоже могу похвастаться несколькими красивыми альбомами от Крамского. Храню и буду хранить эти книги и добрую память о художнике, преподавателе, человеке с феноменальной памятью.

Надежда Гундырева, заведующая отделом «Искусство Урала» Нижнетагильского музея изобразительных искусств

Я училась у Михаила Павловича на художественно-графическом факультете в 93-м году. На занятиях он долго не подходил к студентам, мог только что-то подсказать и часто повторял: «Надо же делать движение…» Мы ничего не понимали: что значит движение, какое движение? Помню, у меня не получалось ухо у Гаттамелаты, я билась над ним две пары. В какой-то момент Михаил Павлович подходит ко мне. А он был всегда такой огромный, буквально нависал, как скала. Он подходит, ставит большой палец на голову моего несчастного Гаттамелаты и начинает делать то самое движение, от которого под пальцами появилась реальная форма. Он лепил ощущениями. Мне кажется, если бы он закрыл глаза, сделал бы тоже самое. Я поняла, как он это делает, но ещё поняла, что мне это движение не повторить никогда.

Лариса Грачикова, художник-график

Он всегда был очень величественный, но при этом обладал удивительной скромностью. Мы были соседями, и он нежно относился к нашей семьей, хотя, казалось бы, мог даже не замечать со своей высоты. Я всегда вспоминаю, как Крамской клеил нос на памятнике Бондину. На протяжении нескольких лет нос у памятника постоянно отламывали, и Михаил Павлович каждый год, как только становилось тепло, делал этот нос. Давно нет Крамского, а нос у созданного им памятника писателю всегда на месте. Наверное, власти его наконец-то реставрировали.  

Ещё Крамской был за здоровый образ жизни и делал странные по тем временам вещи. Например, не пил воду из-под крана, хотя воду в бутылках тогда не продавали и о её чистоте никто не задумывался. А Михаил Павлович зимой замораживал воду на балконе, Валентина Андриановна откалывала лёд, а желтый сгусток из центра льдины выбрасывали — получалась чистая питьевая вода.   

Этим человеком я очень восхищалась и горда, что была знакома и жила с ним в одно время, потому что не всегда такие легендарные люди встречаются на нашем жизненном пути.

Анна Вейде, внучка скульптора

Дедушка был немногословный, но если он что-то рассказывал, то это было очень интересно. Он был художником, не таким, как все. Мог, гуляя по городу, на несколько минут «застыть» и разглядывать небо, птиц. Он всегда интересовался, что я читаю, и для меня это был самый странный вопрос — ведь столько есть интересных дел помимо чтения.

У дедушки же была огромная библиотека. Бабушка рассказывала, что он мог получить зарплату и потратить все деньги на новые книги. Но она его не ругала, потому что понимала его и любила. Ещё помню, я как-то обратила внимание на то, что многие книги в шкафу были погрызены. Оказалось, что одно время в доме жила белка, которая и попробовала книги на зуб. Дедушка очень любил животных и постоянно приносил то кота с больной лапой, то хромающего голубя. Когда он просыпался, первым делом шёл не завтракать, а кормить хлебом голубей с балкона. 

Его любимым детищем была дача на Капасихе. Он своими руками построил там большой дом с высокими потолками, огромными окнами. Тогда так никто не строил, у всех были типовые маленькие дачные домики. На участке росли берёзы, их было очень много. С годами они начали мешать соседям, но дед до последнего за них заступался, не позволял вырубать. Когда его не стало, бабушка сдалась и деревья срубили. Помню тогда в моём детском мозгу создалась логическая закономерность — деда не стало и не осталось берёз, напоминающих о нём.

Михаил Крамской на строительстве даче с сыном Павлом
Михаил Крамской с семьёй

Беседовала Екатерина Баранова