Знакомство с Екатеринбургом: а это что за дворец?
Кого из гостей столицы Среднего Урала ни спроси, какой из памятников архитектуры Екатеринбурга ему запомнился лучше всех, каждый второй обязательно ответит: «Харитоновская усадьба». Это неудивительно, ведь усадебный комплекс купцов Расторгуевых-Харитоновых вместе с примыкающим английским садом — один из самых больших и красивых не только в Екатеринбурге, но и вообще на Урале. А легенд, связанных с этой усадьбой, существует так много, что историкам и краеведам понадобилось более полувека для того, чтобы отделить слухи и вымысел от реальной истории усадьбы и её хозяев.
Чего только не навыдумывали екатеринбургские обыватели за почти два столетия существования усадьбы! Тут и тайные подземные ходы, тянущиеся едва ли не через весь город; тут и глубокие подвалы, где прятали хозяева усадьбы свои несметные сокровища; тут и толпы привидений, бродящих по комнатам усадьбы и по аллеям сада. Рассказывают легенды и о том, что в подвалах дома купец чеканил фальшивые деньги, и о том, что в этих же подвалах пытали до смерти неугодных Расторгуеву мастеровых и работных. До сих пор ходят слухи о тайных захоронениях на дне пруда в усадебном саду. После Октябрьской революции пошли слухи о том, что семейство Расторгуевых состояло в доверительных деловых отношениях с царской фамилией и что российские императоры, приезжая в Екатеринбург, всегда останавливались в усадьбе на Вознесенской горке, щедро жалуя хозяев за гостеприимство. Но, к сожалению или к счастью, большинство этих слухов и легенд опровергаются архивными документами и воспоминаниями современников. Лишь некоторые из них подтверждаются частично. Давайте познакомимся с наиболее распространёнными легендами поближе и сравним их с фактами, установленными профессиональными историками и городскими краеведами.
Легенда первая
О самой усадьбе и обманутом архитекторе
Имя архитектора усадьбы Расторгуева неизвестно. Его купцу посоветовал пермский губернатор, но зодчий в то время отбывал длительный срок в Тобольской тюрьме за антиправительственную деятельность. Тогда Расторгуев, заплатив генерал-губернатору Тобольска огромные деньги, забрал архитектора из застенков на время строительства, а самому архитектору пообещал в обмен на красивую усадьбу свободу. По окончании строительных работ купец закатил в честь строителя пирушку, а ночью погрузил его, мертвецки пьяного, в тюремный возок и отправил назад в Тобольск. Проспавшись, бедняга осознал, что его жестоко обманули, и повесился в камере пересыльной тюрьмы.
По другой версии «Легенды о строителе», архитектор был французом. В пользу этого говорит архитектура усадьбы, элементы декора в стиле французского ампира, планировка зданий, которая была привнесена в русскую архитектуру гораздо позднее. На самом деле история постройки усадьбы выглядит куда более прозаично. Место, где купец Лев Иванович Расторгуев в 1795 году начал строительство будущего «дворца», известно было екатеринбуржцам очень давно. Именно отсюда брались деревья для заводской плотины и именно на этом самом месте лет 150 спустя было найдено первое крупное языческое святилище.
В 1770 году здесь была построена деревянная церковь Вознесения Господня, которую в 1792 году решили заменить на каменную. Свободных земель рядом с храмом к тому времени уже не было: все участки были распроданы чиновникам губернского и горного управления. Один из этих участков принадлежал внуку демидовского доменного мастера Петра Зотова — Григорию Федотовичу Зотову, впоследствии приказчику Саввы Яковлева (Собакина), недавно назначенного на пост управляющего Верх-Исетского завода. Другой участок ещё раньше купил секретарь губернского правления Исаков. В 1794 году Исаков начал строить на участке каменный дом с обширными подвалами (чиновник собирался оставить службу и заняться куплей-продажей провианта), но вскоре скоропостижно скончался. Расторгуев к тому времени был уже одним из самых состоятельных жителей Екатеринбурга, он выторговал у вдовы секретаря этот участок всего за 2000 рублей, при этом сбив цену почти втрое. Но строительство усадьбы Расторгуев начал только через 20 лет. И основных причин тому было две.
Во-первых, купцу не понравился ни один из проектов, предложенных ему архитекторами Екатеринбурга, Верхотурья и Перми. Во-вторых, внезапно перед Львом Ивановичем открылась перспектива приобрести в собственность Кыштымские металлургические заводы, которые решил продать Пётр Григорьевич Демидов, сын Григория Акинфиевича Демидова.
Заводы Расторгуев купил и принялся наводить на них свои порядки, что отнимало много времени. В 1815 году Лев Иванович на приёме у оренбургского губернатора Волконского случайно услышал о выпускнике Санкт-Петербургской академии художеств архитекторе Малахове, работы которого все хвалили. Вскоре купец сам встретился с Михаилом Павловичем, ознакомился с его эскизами и чертежами и предложил ему заняться строительством усадьбы в Екатеринбурге. Малахов согласился только после того, как Расторгуев выхлопотал ему место штатного архитектора в управлении Екатеринбургских горных заводов.
Заказчик предоставил архитектору полную свободу действий и безлимитный кредит. Малахов был волен сам нанимать каменщиков, плотников, печников, разнорабочих за ту плату, которую считал приемлемой. Малахов осмотрел недостроенный Исаковым дом и неделю спустя показал Расторгуеву несколько эскизов будущей усадьбы, которые привели купца в восторг. Первым делом архитектор взялся за достройку дома, оставшегося от прежнего хозяина, сделав его главным зданием всего ансамбля. В итоге на здании появился маленький мезонин, портики и колонны, была увеличена высота потолков, заново переложены печи. Затем началось строительство домовой церкви с ротондой, переходного флигеля между церковью и домом, дома для прислуги и оранжереи.
Достраивалась усадьба уже после смерти Расторгуева силами его зятя Петра Яковлевича Харитонова и свата Григория Федотовича Зотова, чей сын Александр был женат на второй дочери купца.
Легенда вторая
О подвалах, золоте, фальшивых деньгах и убиенных мастеровых
Лев Расторгуев не просто так тянул со строительством усадьбы. При копке котлована под подвал строители наткнулись на золотые жилы. Несколько лет Расторгуев и его доверенные люди расчищали и оборудовали золотоносные шахты под подвалом, а чтобы екатеринбургские обыватели ничего не заподозрили, шахты рыли по ночам. Затем, когда дом был построен, в его глубоких подвалах были оборудованы плавильни для выплавки золота и мастерская, где чеканили фальшивые монеты. Якобы все мастера-чеканщики работали целыми днями, прикованные цепями к своим рабочим местам, и только по ночам их ненадолго выводили во внутренний двор усадьбы под усиленной охраной. Но однажды несколько мастеровых сумели сбежать с расторгуевской каторги и направились в Петербург рассказать царю-батюшке о тёмных делишках купца. Беглецов поймали в Невьянске и вернули в подвалы усадьбы. Там всех их ждали нечеловеческие пытки и мучительная смерть. Останки несчастных были утоплены в пруду. Тем не менее о «шалостях» Расторгуева стало известно государю. Началось следствие, и всех виновников бесчинств лишили наград и привилегий и сослали в Кексгольм (ныне — город Приозёрск Ленинградской области). Однако перед арестом купеческое семейство умудрилось спрятать в подвалах усадьбы большую часть своих несметных сокровищ.
Эти легенды, несмотря на всю фантазийность и нелепость, оказались самыми живучими. Искать сокровища в подвалах под усадьбой начали ещё в последней четверти XIX века, но так ничего и не нашли. Спускались в подвалы усадьбы Расторгуева-Харитонова и серьёзные исследователи, например члены научного совета Уральского общества любителей естествознания — У.О.Л.Е. Учёные мужи внимательно обследовали все подвалы в усадьбе, но никаких сокровищ не нашли. Зато нашли несколько старообрядческих икон, книг и три подземных хода, идущих в разных направлениях. Исследовать ходы не представлялось возможным из-за того, что своды их были обрушены. Тогда стало ясно, что подвал усадьбы строился и использовался для устройства в нём староверческой «моленной». В то время для многих в Екатеринбурге это известие стало откровением, а для епархии ещё и позором — ведь «раскольничий рассадник» находился буквально в двух шагах от старейшего православного храма. Тогда-то исследователи впервые заинтересовались личностью купца Расторгуева. И вот, что выяснилось.
Лев Иванович Расторгуев родился в городе Вольске в большой семье «крепких» старообрядцев. Получил домашнее образование, женился. В скором времени после свадьбы Расторгуева берёт в приказчики один из богатейших вольских купцов Василий Злобин. Злобин имел крепкие связи в Санкт-Петербурге, благодаря которым получал «винные откупы» на самых выгодных условиях. Само по себе это занятие было одним из самых доходных видов бизнеса в те времена: откупщик платил в казну заранее оговоренную сумму налога, а остальная прибыль от торговли «белым вином», то есть водкой, оседала в его карманах. Василий Злобин заработал на «винных откупах» миллионы и удачно вкладывал средства в строительство каменных домов как в самом Вольске, так и близлежащих уездах.
Авторитет Злобина в Вольске был настолько непререкаем, что купец имел возможность влиять на решения городских властей в нужную ему сторону и даже ставить на ключевые посты «своих» людей. Злобин и направил Льва Расторгуева в Екатеринбург в качестве своего полномочного представителя. Поначалу Лев Иванович рьяно взялся за дело, изрядно потеснив на винном рынке Екатеринбурга практически всех местных торговцев. Василий Злобин был крайне доволен итогами первого года работы Расторгуева. Понаблюдав за деятельностью молодого приказчика ещё пару лет, купец решает поручить ему более важное дело. Злобин даёт Расторгуеву 500 тысяч рублей для покупки на Урале железоделательного завода с рудниками. Лев Иванович покупает у вдовы генерал-лейтенанта Хлебникова Нязя-Петровский завод, но сделку оформляет не на Злобина, а на себя. Примерно в то же время Расторгуев проворачивает ещё одну аферу, теперь уже в родном Вольске. Он получает в дар от города 59 десятин леса в обмен на обещание построить в городе чугунный мост взамен старого деревянного. Мост Лев Иванович так и не построил, но лес оставил за собой. Этот лес и поныне именуют Львовской рощей.
Разбогатев таким весьма неприличным образом, Расторгуев продолжает создавать свою империю. В 1809 году он покупает у Петра Григорьевича Демидова сначала Кыштымские заводы, а затем ещё Сорочинскую пристань вместе с Каслинским и Шемахинским заводами. Заводы ушли к предприимчивому купцу вместе с рудниками, людьми и землями, на которых эти заводы стояли. Общая территория расторгуевских владений составила в ту пору 8 тысяч квадратных вёрст! Проходит ещё два-три года, и выясняется, что на купленных у Демидова землях имеется золото, причём в объёмах, пригодных для промышленной разработки. Но чтобы поднять золотодобывающее производство, нужны большие деньги, а купленные недавно заводы и пристань ещё не начали давать достаточно прибыли. Торговля вином и водкой в Екатеринбурге могла дать не более 200 тысяч рублей годового дохода, а Расторгуеву нужно было как минимум в пять раз больше. Тогда Лев Иванович проворачивает новую аферу: он берёт взаймы у того же Петра Григорьевича Демидова миллион 250 тысяч рублей с рассрочкой на семь лет и десять месяцев, с обязательством расплатиться в 1817 году. А в качестве гарантии своевременного расчёта предлагает... купленные недавно у Демидова заводы. Пётр Григорьевич ссудил нужную сумму Расторгуеву, и Лев Иванович сразу начал разрабатывать небольшой золотой прииск на речке Сак-Елга. Правда, расплачиваться в срок с кредитором купец-аферист не спешил. Добывая по 50, а то и по 60 пудов золота в год, Расторгуев под различными предлогами откладывал возврат денег. Зато сам жил с размахом, щедро жертвовал деньги для старообрядческих общин Екатеринбурга и Вольска, построил несколько часовен, достраивал свой «дворец» в Екатеринбурге. К 1820 году основные строительные работы на территории усадьбы были почти завершены. Весь комплекс зданий был дополнен двумя флигелями, ещё один флигель строился во дворе. По сути, строительство всего ансамбля завершилось в 1822 году, с тех пор внешний вид усадьбы не менялся.
Последние два-три года Лев Иванович вёл довольно праздный образ жизни. Заводами он не занимался, так как ничего не понимал в металлургии, а виноторговля перестала приносить удовлетворение. Единственным, что ещё вдохновляло Расторгуева, была золотодобыча. Однако среди екатеринбургских обывателей купец по-прежнему был уважаем и почитаем. В особенности у старообрядцев. Как вспоминала в 1838 году одна из дочерей купца Мария Львовна Харитонова, «...люди старой веры всегда находили поддержку и помощь со стороны отца, а старообрядческие служения регулярно проходили в доме начиная с 1817 года и до самой его смерти».
В феврале 1823 года Лев Иванович Расторгуев внезапно и скоропостижно скончался.
Легенда третья
О садовом пруде, подводном кладбище и привидениях
Одна из дочерей купца Расторгуева имела неосторожность влюбиться в простолюдина, который к тому же был и иноверцем. Узнав об этом, Лев Иванович заманил возлюбленного дочери в свой дом, где опоил его снотворным зельем и приказал холопам отнести парня в подвалы и там заложить камнем в одной из ниш. Узнав об этом, несчастная девушка бросилась в садовый пруд и утонула. С тех пор привидение купеческой дочки по ночам бродит по комнатам и подвалам усадьбы в поисках любимого. Сам Расторгуев после этого происшествия сошёл с ума и стал находить утешение в пытках провинившихся слуг и служанок. Тех, кто умирал под пытками, по приказу купца хоронили на дне садового пруда.
Как ни странно, но в этой совершенно бредовой легенде есть доля правды. Сам английский сад с прудом в усадьбе появился уже после смерти Льва Ивановича Расторгуева. Появился благодаря стараниям его зятя Петра Яковлевича Харитонова, женатого на дочери купца Марии. Как свидетельствовали современники, Пётр Харитонов не отличался ни выдающимися знаниями в какой-либо области, ни интересом к торговле, но слыл «особо тонкой натурой и большим ценителем всего изящного».
Расторгуеву зять нравился своей исполнительностью и рачительным ведением хозяйства, но доверить ему какие-либо ответственные должности в своей торгово-промышленной империи купец не решался. Только в 1822 году, по настоянию дочери Марии, Лев Иванович назначил Харитонова управляющим Кыштымскими заводами. Но тот не справился: менее чем через год на заводах вспыхнули беспорядки, которые пришлось усмирять с помощью солдатской команды.
Что же касается Марии Львовны Расторгуевой, то она с юных лет не отличалась ни природной красотой, ни привлекательностью, отчего сильно страдала. Можно сказать, что брак с Петром Харитоновым стал для неё в каком-то роде спасением. Этот союз, заключённый одновременно и по любви, и по расчёту, Мария и Пётр сохранили до конца своих дней.
Другая дочь Расторгуева Екатерина Львовна была умной, образованной и симпатичной девушкой. Брак с Александром Григорьевичем Зотовым был долгим и счастливым. Когда тестя царским указом сослали на вечное поселение в финскую Тмутаракань, Екатерина первая начала собирать вещи и вместе с супругом отправилась в далёкий Кексгольм, где и умерла, дожив до глубокой старости.
В общем, ни у одной из дочерей Расторгуева не было повода топиться в пруду. Как не было и самого пруда при жизни Льва Ивановича. Сад с прудом, как было сказано выше, «затеял» Пётр Харитонов. Но «затеял» опять же не сам, а с подачи жены.
Когда после смерти Расторгуева было оглашено его завещание, оказалось, что большая часть наследства купца отходит Марии Львовне. В эту часть входили и Кыштымские заводы, и золотые прииски, и усадьба в Екатеринбурге, и приличная сумма денег. Став в одночасье богатейшей дамой Екатеринбурга, Мария сразу озадачила мужа устройством рядом с усадьбой сада, в котором можно было бы устраивать светские рауты. Пётр Яковлевич расстарался и в течение трёх лет исполнил желание супруги.
По некоторым сведениям, в проектировке сада принимали участие специалисты, выписанные Харитоновым из Лондона. И в 1829 году работы по устройству сада были завершены. Особой гордостью Петра Яковлевича стал пруд с насыпными островами и искусственный грот, в котором был оборудован «ренсковый погреб» с большим запасом вин из Франции, Испании и Италии. Изначально грот представлял собой куполообразное сооружение, искусно засыпанное землёй и камнями «в подражание пещеры». На вершине грота была сооружена уютная беседка «с приятным секретом». В беседке стоял столик, на который из погреба с помощью подъёмного механизма с ручным приводом из грота подавались вино и мороженое. Сама беседка была выстроена в «китайском стиле». Этот грот сохранился до наших дней, в отличие от погреба и подъёмного механизма.
Беседка же ненадолго пережила своих создателей. Была в саду и ротонда, которая находилась в южном конце сада. Но в советское время её так интенсивно использовали не по назначению, что она очень быстро пришла в полную негодность. Ротонду несколько раз собирались реставрировать, но всё никак не доходили руки. В 1990 году она сгорела от случайно брошенного окурка. Другая же ротонда, которая ныне стоит на острове и является символом Харитоновского сада, была построена в 1937 году, во время генеральной реконструкции сада. В те же годы сад был официально переименован в парк и вместе с усадебным комплексом передан под Дом пионеров.
Первоначально в садовый пруд Харитонов поселил несколько пар лебедей, которые приводили в восторг посетителей. Но вскоре у Марии Львовны открылась аллергия на птичий пух и лебедей передушили. С тех пор и до 30-х годов ХХ столетия водоплавающие не жаловали этот водоём. Затем в пруду поселились утки и гуси. Сначала домашние, а позднее и дикие.
А что же с подводным кладбищем? История эта, на первый взгляд кажущаяся чистой фантазией, на самом деле не выдумка. За всю историю существования Харитоновского сада пруд не раз спускали. Впервые это было сделано в 1835 или 1836 году, когда Петра Харитонова и Григория Зотова обвиняли в убийстве двоих работников с Кыштымского завода. Якобы при подавлении мятежа на заводе двоих зачинщиков массовых беспорядков Зотов и Харитонов тайно вывезли в Екатеринбург и подвергли страшным пыткам, от которых пленники умерли. Чтобы скрыть преступление, Зотов и Харитонов утопили тела в пруду. Следователи пруд спустили, но никаких тел не нашли. Зато обнаружили несколько вогульских могил, уже сильно размытых водой. Говорят, что Пётр Яковлевич едва не сошёл с ума, когда узнал, что устроил парк для любимой жены на месте языческого погоста. В советское время пруд специально спускали, чтобы историки и археологи смогли как следует изучить захоронения. Говорят, что в ходе этих раскопок было сделано несколько весьма важных открытий.
(Продолжение следует...)