Магия японского искусства

Японская мудрость гласит: «Когда рисуешь ветвь, нужно слышать дыхание ветра». Легко ли нам – представителям совсем иной культуры – понять и принять загадочное, тонкое и вечно ускользающее японское искусство? Многих нас необъяснимо сильно тянет к еде, предметам быта, одежде Страны восходящего солнца, но часто за внешними атрибутами мы не видим и даже не пытаемся разглядеть особую магию и многовековую философию японской культуры. Иногда именно россияне, полюбившие и принявшие Японию, своей энергией и энтузиазмом раскрывают для нас истинную красоту этой страны.

Таким человеком является Марина Рудольфовна Голомидова – знаток японской культуры, основатель Информационного культурного центра «Япония». В Нижнем Тагиле в рамках 47 Фестиваля японской культуры на Урале при содействии Марины Голомидовой было проведено несколько мероприятий. С начала апреля по конец июня зрители Нижнетагильского музея изобразительных искусств могли посетить выставку «Японского фонда» «Мир японских кукол КОКЭСИ». Кокэси – во многом близкие и понятные для нас куколки: в русской культуре всегда были куколки-чурбачки, одетые в тряпочки. Чем-то кокэси напоминают русскую матрешку (считается, что прототип самой известной русской игрушки – либо раскладной японский старичок-мудрец Фукурума, либо исполняющий желания Дарума, либо симпатичная японская девочка Кокэси), а цвета их традиционной трехцветной росписи уж очень напоминают хохлому. Сравните: в хохломе - красный, черный и желтый, иногда зеленый цвета, в кокэси - красный, черный, зеленый, иногда желтый цвета. В любом случае, эти забавные и милые, выполненные из дерева японские девочки рождают в сердце ощущение уюта, гармонии и покоя.

Другим приятным сюрпризом для посетителей музея стали мастер-классы от специалистов Информационного культурного центра «Япония» (Екатеринбург). Как известно, для японцев чаепитие – это совершение сложного и символичного ритуала, являющегося больше медитацией, чем приятным времяпрепровождением. Гости чайной церемонии, прошедшей в музее 28 мая, попробовали японской чай – не листовой, как у нас, а порошковый – ведь так намного полезнее. Научились по-особому обращаться к чаше – нужно поклониться «лицу» чаши, повернуть ее, сделать три с половиной глотка (именно такой объем чая мастер и должен сделать для одного гостя) и вновь поклониться «лицу». На занятии по каллиграфии можно было написать иероглиф «гора» или «восток» на настоящей рисовой бумаге, которая закупается только в Японии. Сложным и необычным здесь было все: мы никогда не держим кисть так, как должен ее держать мастер каллиграфии, часто почти невозможно понять, хорошо ли у нас получилось или не очень… Но это магическое искусство по-настоящему завораживает и увлекает, как увлекает и складывание фигурок из бумаги – ОРИГАМИ. Журавля, голубя, лисицу, лотос сложили посетители мастер-класса, прошедшего 9 июня. А ведь японцы считают, что в каждой фигурке живет своя маленькая душа-ками, выводящая изделие из бумаги на уровень чего-то живого.

Еще одним почитателем японской культуры является челябинский коллекционер Олег Петрович Малахов. Сейчас в Нижнетагильском музее изобразительных искусств можно увидеть сразу две выставки произведений из его коллекции.

На выставке «Красавицы. Цветы и птицы» представлено более 30 уникальных цветных ксилографий (гравюра на дереве) классиков японского изобразительного искусства. Интересно, что японские графики сами долго не осознавали величину своего мастерства, а ведь для одной гравюры часто нужно вырезать до 30 досок из сакуры, груши или самшита (отдельная доска для каждого цвета будущего произведения). При этом во время печати художники получали не только ровные контуры, но и плавные цветовые переходы, растяжки. На выставке представлены два жанра японской гравюры, носящей мелодичное название УКИЁ-Э.

Первый жанр – БИДЗИНГА – изображение красавиц, обитательниц увеселительных «зеленых кварталов», славившихся не только своей красотой, но и образованностью, изысканностью вкуса, изяществом манер, другой жанр – КАТЁ-ГА, где растения и живые существа помещены парами. Художники укиё-э первыми в японском искусстве заинтересовались «бренным миром»: бытом, жизнью горожан, шумом улиц и веселых домов района Есивара, расположенном в Эдо (старое название Токио). Недаром японский писатель Асаи Реи в своей книге «Образы проходящего мира» писал: «Жить только для момента, обращать внимание на красоту луны, снега, цветущих слив и кленовых листьев, распевать песни, наслаждаться вином, развлекаться, нисколько не заботясь о нищете, смотрящей нам в лицо; отвергать уныние… вот что мы называем укиё». И на гравюрах действительно много этой «бренной», «сиюминутной» красоты – красоты цветущей сакуры, яркого кимоно, усыпанного кленовыми листьями, сложной прически гейши, ее утонченного сдержанного лица. Гравюры с изображением животного и растительного мира Имао Кейнена кажутся на фоне «красавиц» спокойными и легко читаемыми, но, оказывается, за сочетанием цветов и птиц скрывается вечная концепция восточной культуры о двойственности мира – концепция инь и ян.

В большей же степени эту философию «мужского-женского» мы можем увидеть на второй выставке произведений из коллекции Олега Малахова – выставке японской эротической гравюры «СЮНГА» (18+). Важнейший жанр укиё-э, сюнга прошла сложный путь от популярности, когда чувственные, откровенные гравюры были чем-то вроде оберегов, которые находились во многих японских домах, которые самураи непременно брали с собой в военные походы, до полного забвения и неприятия – открывшись миру, японцы почувствовали некий стыд за свою эротическую графику и свели ее на нет. Удивительно, но именно этот мир, перед которым японцы так стыдились, почувствовал что-то особенное в сюнге. А ведь что-то особенное в этих «весенних картинках» (так переводится слово «сюнга») действительно есть. За изображениями, воспевающими абсолютно разную чувственную любовь – от мягкого намека до весьма откровенных сцен, – скрывается глубокая философия. Ведь все в мире, как считают на Востоке, построено на воссоединении и противоборстве двух различных энергий. Энергия ян – светлая, твердая, чистая, рациональная, небесная, мужская, а энергия инь – темная, мягкая, интуитивная, земная, женская. Они противоположны, но только в их союзе возможны счастье и гармония. А чувственная любовь – естественный и логичный способ эту гармонию достичь, хотя, как утверждают те же восточные философы, другими способами гармонизации энергий инь и ян пренебрегать тоже не стоит. С другой стороны, какими бы ни были откровенными сюжеты «весенних картинок», первое внимание зрителя все же приковано не к сюжету, а к самому искусству гравирования, изящному цветовому решению, филигранной технике. К примеру, на выставке можно найти несколько гравюр на шёлке, поражающих нежными цветами и изысканными линиями.

И, наверно, в этой двойственности, естественной противоречивости и кроется магия, вечная неразгаданность японского искусства. Здесь спрятана его тайна – чем больше узнаешь о культуре Японии, тем меньше о ней знаешь. И что же остается? А остается только созерцать. Именно эту возможность и дарят нам выставки японского искусства.