Знакомство с Екатеринбургом: История уральской монеты

Автор проекта «Город-ЛабириНТ»

Ещё одной историей, связанной с Исетским заводом, в которой прослеживается «тагильский след», можно по праву считать историю Екатеринбургского монетного двора, которая насчитывает чуть более 150 лет. А началась она 14 июня 1725 года, когда был принят Сенатский указ, гласящий:

«...На сибирских заводах из готовой продукции, и которая впредь плавлена будет, делать из чистой красной меди платы, клеймить в середине цену, а на каждом угле герб водяными машинами разных цен, а именно – рублёвые, полтинные, полуполтинные да гривенные...»

Монета, выпущенная на Екатеринбургском монетном дворе

Появлению монетного двора в Екатеринбурге предшествовало достаточно бурное развитие производства металлов, увеличение объёмов внутренней торговли и ощутимый прирост населения на Урале и в Сибири. Всё это требовало непрерывного притока финансовых средств и самое главное – наличных денег. В те годы в России в обращении официально находились самые разные деньги. Начеканенные медные монеты от полполушки до пятака, серебряные монеты почти всех эмиссий последних 150 лет и золотые монеты, в том числе и зарубежные, хотя доля последних в общем обороте была невелика. Вечная нехватка в казне серебра для чеканки денег вынуждала правительство чеканить медную монету, которая популярностью у населения не пользовалась. Народ с большим трудом переходил с натурального обмена на расчёты медной монетой, а серебряные деньги прятал по чуланам и чулкам на «чёрный день». В силу удалённости от центра Сибирь и Урал испытывали жесточайшую нехватку даже медных денег, не говоря уже о серебре…

Серебряные монеты, имевшие хождение в России в допетровские времена и в первой четверти XVIII века

Когда Василий Никитич Татищев прибыл строить уральские казённые заводы, ему была выделена весьма небольшая сумма медной и серебряной наличности. Сменившему Татищева генералу де Геннину наличных выделили ещё меньше. Казна строителей Исетского завода составляла всего-то 130 тысяч рублей, включая ассигнации Сенатской статс-конторы, которые в понимании простого люда были вообще непонятно чем. В дальнейшем Вильгельму де Геннину следовало рассчитывать на подушные сборы с крестьян, таможенные и кабацкие сборы и на возможную финансовую помощь из Тобольска – центра Сибирской губернии. Этих средств было явно недостаточно. Строительство только одного Исетского завода обошлось в более чем 50 тысяч рублей. Возведение Екатеринбургской крепости «съело» остальные деньги.

В 1724 году генерал де Геннин представил царю Петру свои предложения по выходу из кризиса: чеканить медную монету прямо на месте. Монетный двор предлагалось «завести» в Екатеринбурге, а медь закупать на казённых Пыскорском и Ягошихинском заводах. Часть меди для производства денег готов был давать и Исетский завод, на котором, как мы уже знаем, было построено медное производство. Проект должен был понравиться Петру прежде всего своей дешевизной. Надо отметить, что медь, выплавляемая на Исетском заводе, была действительно дешёвая – от полутора до трёх рублей за пуд в зависимости от сорта.

«Сам изволишь рассудить, государь, медь так дёшево тебе становится, что на свете нельзя лучше желать, – писал де Геннин в сопроводительном к проекту письме. – А на Пыскоре да Ягошихинском заводах медь плавить могут тож, и выйдет оная казне по три рубли с полтиною за пуд…»

Петру проект понравился. Царь передал его в Сенат, а сам вызвал к себе де Геннина на аудиенцию. Для чего, Вилим Иванович так и не узнал: весть о внезапной кончине государя застала его на полдороге к Петербургу...

14 июня 1725 года Сенат издал указ, разрешающий «печатать медныя деньги» на месте, в Екатеринбурге:
«...Правительствующий Сенат по доношениям генерал-майора Геннина приказывает учинить следующее: на Сибирских заводах из готовой, и которая впредь плавлена будет, делать из красной чистой меди платы и клеймить в средине цену, а на каждом угле герб водяными машинами разных цен – рублёвые, полтинные, полуполтинные да гривенные. Только весом те платы приводить в пуде по 10 рублей...»

Суть своего проекта де Геннин подсмотрел в Швеции, где во времена экономических трудностей прямо на медных рудниках чеканили так называемые «платы» – прямоугольные медные пластины, которые являлись законным средством платежа. Номинал и государственный герб чеканились на одной стороне. Номиналом «платы» являлась реальная стоимость отчеканенного куска меди, и пока это равенство выдерживалось, вся монетная система страны работала, ведь каждая «плата» была обеспечена своим собственным весом и не имело смысла такие деньги подделывать. Такие же «платы» в разные времена выпускались и в некоторых других странах: Германии, Дании, Голландии.

На Урал В. И. де Геннин отправился с «командой» московских денежных мастеров и двумя иноземными мастерами-механиками: шведом Иоганном Дейхманом и саксонцем Иоганном Ваплером. В «команду» также входили мастера-резчики Панкрат Матвеев, Иван Константинов и Константин Гордеев, которого вскоре сменил шихтмейстер выпускник Петербургской математической школы Александр Уваров.

«Платы» Екатеринбургского монетного двора (копии)

Первые российские «платы» были изготовлены в октябре 1725 года на казённом Ягошихинском заводе по немецким образцам: рублевая «плата» чеканилась толщиною в два талера, полтина – в талер, полуполтина – в полталера. Позднее толщину русских «плат» уравняли с толщиною шведских. Кроме того, российские «платы» снабжались защитой от порчи – по рёбрам каждой «платы» насекался гурт.

На «номинальных» (или «серединных») чеканах, кроме номинала, присутствовали слово «Екатеринбурхъ» и год выпуска. На гербовых («угловых») чеканах было лишь изображение российского двуглавого орла. На щите у орла поначалу изображался вензель Екатерины Первой. Впоследствии императрица издала особый указ, подтверждающий законность екатеринбургских «плат» и утверждавший их внешний вид и символику на гербовых чеканах. Теперь на щите изображался московский герб – всадник с копьем.

В январе 1726 года на правой, «медной» стороне Исетского завода был учреждён Платный двор. Тогда же началась чеканка екатеринбургских «плат»: рубля, полтины, полуполтины. Через месяц начали чеканить и гривенные «платы», которые уже в марте того же года пошли в оборот.

Сначала чеканка производилась вручную, но весной 1726 года заработал собранный иноземцами Ваплером и Дейхманом вододействующий «печатный молот», что позволило увеличить выпуск «плат». В июне того же года генерал де Геннин докладывал в Сенат:

«Денежное платное дело, хотя из здешних никто в Швеции не бывал, приведено так в действо, что можно из Швеции приехать и оной инвенции обучаться у нас…»

Вилим Иванович не преувеличивал: екатеринбургские «платы» были качественнее шведских. Однако он умалчивал о двух существенных недостатках новых денег. Во-первых, как ни крути, их производство было достаточно дорогим. Пудовые штыки чистой меди для расковки в платы лили длиннее и тоньше обычных («штЫками» в те времена называли чушки передельного чугуна и меди; вес штыков варьировался от 7 до 8, 5 фунтов). Штыки расковывали в пластины нужной толщины и уже пластины резали на заготовки нужных размеров. Размер рублёвой «платы» составлял 180х180 мм, «плата» номиналом в 50 копеек имела размеры 132х132 мм. Технология изготовления имела несколько любопытных моментов. Например, во время резки медных пластин ножницы поливали деревянным маслом, а чеканы чернили воском. Уже готовые «платы» обжигали в малой печи дочерна и клали на сутки в квасную гущу, после чего обтирали насухо шерстяными платками. Считалось, что после такой операции медным деньгам не нужна окраска и на них не заведётся гнилой зелени. Иногда вместо квасной гущи, привозимой с Ирбитской ярмарки, для этих же целей возами закупали клюкву.

Во-вторых, местное население относилось к «платам» с большим недоверием из-за их необычной формы и большого веса. «Плата» номиналом в 1 рубль весила 1 кг 636 гр, полтина – 800 гр, полуполтина – 400 гр, гривна (10 копеек) – 164 гр. Кроме того, острые углы новых денег рвали кошельки и карманы.

Полуполтинная «плата» 1725 года выпуска

В апреле 1726 года де Геннин предложил «печатать» копеечные и пятикопеечные «платы» и, дождавшись разрешения Берг-коллегии, распорядился отчеканить пробную партию «плат» этих номиналов и разослать их в Петербург, Тобольск «...и в прочие места для показания». При этом генерал не раз обращался в Берг-коллегию с предложением пустить «малые платы» в оборот:

«Здесь, в Сибири, что дале, то больше в мелких деньгах в народе скудость находится. […] Того ради для делания оных мелких плат построил я потребные к тому фабрики и надобные машины, дабы оные делать из обрезков, коих бывает от больших плат довольно. И мнится, что оные не далее Сибири и Перми разойдутся...»

Пятикопеечная «плата», выпущенная в 1726 году

Но официально «платная» мелочь в оборот так и не пошла. В октябре 1726-го была отчеканена последняя партия копеечных и пятикопеечных «плат». Причин тому было несколько, и главная – качество меди. Для производства новых денег закупались медные штыки на трёх казённых заводах – Полевском, Пыскорском и Ягошихинском, – сырьевые базы которых к началу 1726 года стали приходить в упадок. Руда пошла бедная, отчего себестоимость пудового медного штыка возросла едва ли не вдвое. В то же время денег на поиски и разработку новых рудников казна не давала. Выход из создавшегося положения был один – закупать медь у частных производителей, но де Геннин принципиально не желал вести дела с частниками.

24 января 1727 года производство «плат» на монетном дворе Исетского завода было прекращено. Всего же за 1725-1726 годы было выпущено шесть видов «квадратных денег» на сумму 43 098 рублей 35 копеек. По указу Сената выпущенные платы подлежали изъятию из оборота или выкупу у населения по номиналу, то есть одну «квадратную» копейку можно было обменять на одну обычную, медную копейку. Большая часть «плат» после выведения из оборота пошла на производство медной посуды или заготовок для «печатания» традиционных медных денег.

Акинфий Никитич Демидов сразу обратил внимание на деятельность «платного двора» в Екатеринбурге. Стать поставщиком сырья для производства денег представлялось ему крайне выгодным и перспективным делом. Но в ту пору медеплавильные заводы Демидовых переживали не лучшие времена. Оборудование на них давно устарело, а медные рудники были либо изначально бедные, либо уже истощены.

Акинфий отправляется в Петербург, где, используя свои связи, получает перечень разведанных, но ещё не заявленных в казну месторождений медной руды в Прикамье, на Южном Урале и на Алтае. Одно из этих месторождений, расположенное в Кунгурском уезде, и стало для Акинфия Демидова пропуском в весьма узкий круг поставщиков меди для Екатеринбургского монетного двора.

В те дни, когда генерал де Геннин читал распоряжение Сената о прекращении чеканки «платных денег», из Кунгура на Выйский завод уже шли первые обозы прикамской медной руды, а на реке Суксун был заложен медеплавильный завод, который через пять лет станет главным конкурентом казённых заводов Прикамья.

Портрет Акинфия Никитича Демидова (худ. Георг Кристофор Гроот, 1745 г.)

С февраля по апрель 1727 года Екатеринбургский «платный двор» выработал остатки заготовленной меди для чеканки пятикопеечных монет по заказу Московского монетного двора. После этого производство можно было останавливать. Правда, Вилим Иванович де Геннин нашёл выход из сложившейся ситуации, добившись размещения на Исетском заводе заказа на изготовление колоколов и медных пуговиц. Но заказ был небольшим и мог занять предприятие не более чем на полгода.

...Летом 1727 года Акинфий Демидов попросил приватной аудиенции у де Геннина. Генерал, памятуя о той помощи, которую оказали Демидовы при постройке плотины Исетского завода, сразу же принял заводчика. Акинфий сообщил, что у него скопилось «изрядным числом медных штыков», переработать которые он не может из-за отсутствия производственных площадей и нужного оборудования. В то же время в Сибири да и на самом Урале спрос на медную посуду велик и ежегодно растёт. И если бы Исетский завод приступил к изготовлению товаров народного потребления из меди, это могло бы принести прибыль и казне, и самому Демидову. В свою очередь, Акинфий пообещал не только исправно поставлять медь на Исетский завод, но и направить сюда своих мастеровых, если у завода появится в них нужда. «Главный горный командир» был не против такого предложения, но сразу сказал, что, во-первых, не сможет заплатить за поставляемую медь больше трёх с половиной рублей за пуд, а во-вторых, он оставлял за собой право закупать медь у казённых заводов. Акинфий согласился, выговорив себе ещё три копейки с пуда реализованной готовой продукции.

С лета 1727 года по декабрь 1734-го бывший «платный двор» и всё медное производство Исетского завода занимались выпуском товаров народного потребления. Спрос на медные кастрюли, сбитенники, кружки и котлы действительно был хорошим и устойчивым. Их охотно покупали в самом Екатеринбурге, в Тюмени, Тобольске и на различных ярмарках. Штыковую медь Исетский завод получал с Выйского и Суксунского заводов Демидова и с казённых заводов Ягошихинского и Пыскорского, что время от времени становилось проблемой: демидовская медь была намного качественнее, чем казённая, что неоднократно отмечалось де Генниным в его донесениях и записях.

...О том, что находившийся на должности главы монетного ведомства – Московской монетной канцелярии – Василий Никитич Татищев может вновь вернуться на Урал, слухи ходили давно. В середине 1734 года об этом стало известно и де Геннину. К приезду «сменщика» он подготовил подробный отчёт о деятельности заводов, проверил бухгалтерские книги и стал собирать вещи. Среди обывателей бытовало мнение, что за переводом в Петербург Вилима Ивановича стоял Татищев, но на самом деле это была обычная ротация чиновников, которую практиковали ещё с допетровских времён.

Единственным, кто серьёзно обеспокоился грядущими переменами, был Акинфий Демидов, отец которого – Никита Демидович – ещё при царе Петре проиграл Татищеву тяжбу и выплачивал ему компенсацию «за позор и облыжный наговор» в размере пяти тысяч рублей серебром. Но сразу после вступления Татищева в должность выяснилось, что Василий Никитич не собирается вспоминать старые обиды, и Демидов остался в перечне поставщиков меди для Исетского завода.

Одним из пунктов инструкции Сената, полученной В. Н. Татищевым перед отъездом в Екатеринбург, было восстановление работы монетного двора. Другой пункт обязывал его ежегодно отправлять в города и веси Сибири медных денег на сумму 2 миллиона рублей. Для выполнения этого важного государственного дела Татищеву были предоставлены четыре штамповочных станка, десяток денежных дел мастеров, советник Экипажской конторы Адмиралтейства Андрей Фёдорович Хрущев (ставший вскоре вторым человеком в екатеринбургской администрации) и широкие полномочия.

В январе 1736 года Василий Никитич получил официальное разрешение на возобновление чеканки денег на Екатеринбургском монетном дворе. Вскоре Татищев утвердил перечень поставщиков меди для производства медных монет. В него вошли Полевской, Пыскорский и Ягошихинский казённые заводы, Суксунский и Выйский заводы Акинфия Демидова, а также Таманский завод Строгановых.

Кроме чеканки монет, на Екатеринбургский денежный двор продолжали поступать заказы от российского военного ведомства на штамповку пуговиц, блях, других деталей амуниции и на изготовление походных самоваров, котлов, мисок и кружек. Разместить все заказы на Исетском заводе было невозможно, и Татищев обращается за помощью к Демидову. Акинфий Никитич идёт навстречу, выполняя большую часть заказов на Выйском заводе, чем заслуживает личную благодарность от императрицы Анны Иоанновны.

Тем временем мощности и площади Екатеринбургского денежного двора увеличиваются. На изготовление монет работают 8 плющильных машин, 20 хвостовых ножниц, 21 «обрезной стан» для штамповки круглых заготовок монет, 24 «печатных» станка, на которых производилась чеканка, 12 гуртильных машин, которые нарезали на монетах гурт. В производстве было занято более 180 человек, и их число росло.

Плющильная машина на Екатеринбургском монетном дворе (рисунок 1734 г.)

Самое большое количество медной монеты, отчеканенной на Екатеринбургском денежном дворе в период, когда во главе заведения стоял Татищев, приходилось на мелочь: денежки (1/2 копейки) и полушки (1/4 копейки). За пять лет, с середины 1736-го по конец июня 1741 года, здесь отчеканили денежками и полушками 732 281 рубль 99 ½ копейки. Для сравнения: Московский монетный двор за тот же период выпустил монет вдвое меньше. Денежный двор в Екатеринбурге работал, как писалось в отчётах, «и денно, и ношно», но в мае 1741 года Сенат издал указ, предписывающий к 1 июля прекратить чеканку медной монеты на целом ряде монетных дворов, включая и денежный двор в Екатеринбурге. Главной причиной запрета стало новое ведомство, основанное герцогом Бироном, Генерал-берг-директориум, который заменял Берг-коллегию.

Одним из первых распоряжений «директориума» стал запрет на закупку меди у частных лиц. Запрет сразу же сказался на качестве монет, что привело к снижению едва ли не вдвое денежной массы, выпускаемой на всех монетных дворах страны, и, как следствие, к недовольству населения. В марте 1747-го Сенат приказал чеканку денежек и полушек в Екатеринбурге возобновить. Сюда были присланы дополнительно 4 станка и 19 человек работников. Но в июле 1751 года работу денежного двора в столице Урала снова остановили.

Через четыре года, в мае 1755-го, из Москвы пришёл приказ спешно освоить новую продукцию: Сенат и Петербургская монетная канцелярия приказывали всем монетным дворам чеканить новую копейку, которая должна была стать (и стала) самой полноценной монетой России. Всего было назначено начеканить более 3 миллионов рублей, из которых на Екатеринбургский денежный двор приходилось два миллиона. Монетные дворы по-прежнему страдали от нехватки меди, поэтому Сенатом было решено изымать находящиеся ещё в обороте «грошевики» – 2-копеечные монеты – и перечеканивать их в новую копейку. Перечеканивали в Екатеринбурге «грошевики» до 1757 года, после чего производство перевели на чеканку новых пятаков. До 1762 года из новой меди начеканили 5-копеечных монет, грошевиков, денежек и полушек на 5 394 025 рублей 94 копейки...

В 1762 году на Российский престол взошла Екатерина II. Монетное производство в Екатеринбурге было переименовано и стало называться «Екатеринбургский монетный двор». 28 октября Сенат принял указ «О постройке завода в Екатеринбурге для делания медной монеты». Согласно указу, монетное дело выделялось в отдельное производство и отделялось от других производств Исетского завода. С этого времени монеты, отчеканенные в Екатеринбурге, имели собственное уникальное обозначение «Е.М.» – Екатеринбургская монета. Началась постепенная перестройка монетного двора. Деревянные строения заменялись каменными или, в крайнем случае, полукаменными, строились двухэтажные каменные здания. Перестройка эта велась до 1796 года, причём без остановки основного производства. К тому времени почти три четверти всей медной монеты Российской Империи чеканилось в Екатеринбурге, и половину из них производили из демидовской меди. Собственное медеплавильное производство на Исетском заводе было остановлено в 1769 году ввиду истощения местной сырьевой базы. До самого своего закрытия Екатеринбургский монетный двор работал на привозной меди.

В 1808 году на Исетском заводе было закрыто и железоделательное производство, а цеха и оборудование одного из старейших металлургических предприятий Урала и Сибири были перепрофилированы для нужд Монетного двора. Ещё одна большая перестройка на монетном дворе проходила с 1837 по 1849 год. В 1837 году в Петербурге уже почти был решён вопрос о чеканке в Екатеринбурге монет из золота и серебра, добытых, как говорилось в указе, «из Сибирского золота и Уральского серебра». Для этого, собственно, и были затеяны перестройка и расширение заводских помещений. Начать чеканку золотых монет собирались уже в 1850 году, но из-за неготовности оборудования этого не произошло. А в 1854-м император Николай и вовсе отказался от этой затеи...

Вид на железнодорожные мастерские (бывш. Екатеринбургский монетный двор) и камнерезную фабрику (фото В. Метенкова, 1895 г.)

14 апреля 1876 года Екатеринбургский монетный двор был окончательно закрыт. Спустя некоторое время все его здания были переданы железнодорожным мастерским Уральской горнозаводской железной дороги. За свою 150-летнюю историю он выпустил медных монет суммарной стоимостью 130 миллионов рублей.

Музей природы Урала

До наших дней на Плотинке сохранилась часть одного из корпусов монетного двора, построенного в 1749 году. С конца декабря 2001 года и по настоящее время в нём находится Музей природы Урала. Экспозиция музея включает в себя ряд экспонатов и документов музея Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ), включая скелеты мамонта, гигантского оленя и пещерного медведя.