Вокруг Голого Камня. Курени, чекмари и орлёны

В «Историко-географическом описании Пермской губернии», изданном в 1801 году, читаем: «Голый Камень, или гора, в четырёх верстах от Нижнетагильского завода, вышиною около 50 саженей. Своё название получила оттого, что никакого нет на ней лесу». Составитель описания не указал, был ли лес вырублен или он вообще не рос на горе. Судя по современному состоянию Голого Камня, лес на горе растёт (это преимущественно хвойные породы деревьев), и нет оснований считать, что он не рос там 300 лет назад. Выходит, лес вырубили люди. Но с какой целью? 

Чтобы разобраться в этом вопросе, надо представлять себе, как работали металлургические заводы в России (и не только в России), начиная с незапамятных времён и до середины XIX века. 

Для того чтобы получить из железной руды чугун в доменных печах, использовали древесный уголь, который, по сравнению с дровами, давал гораздо большую температуру, до 1000 °C. Для выплавки 1 тонны чугуна приходилось истратить примерно полторы тонны древесного угля. Можно подсчитать, сколько требовалось угля для самой большой в мире в XVIII веке тагильской домны, которая давала в сутки более 19 тонн чугуна. И чтобы обеспечить заводы достаточным количеством угля, к каждому заводу приписывалась «лесная дача» — угодья в несколько десятков или сотен гектаров, поросшие лесом. Кроме того, все заводские постройки, за исключением самих домен, тоже были деревянными. Древесина была нужна и для постройки складов готовой продукции, сырья и провианта, для ремонта заводской плотины, для жилых домов рабочих. Понятно, что лес на Голом Камне был вырублен в первый же год с начала строительства Нижнетагильского завода. 

Надо отметить, что с начала развития металлургического производства на Урале и вплоть до 30-х годов XIX века проблемой возобновления лесных ресурсов заводовладельцы не озадачивались, а законодательство в этой сфере было совершенно беззубым. Поэтому уже к началу позапрошлого века почти все леса окрест заводов были вырублены, а заводчики засыпали Сенат и Берг-коллегию просьбами о расширении «лесных дач». Положение стало меняться в 1802 году после выхода в свет «Лесного устава», который после нескольких дополнений и переработок вошёл в состав первого «Свода законов Российской империи» 1832 года. Новый закон предписывал заводовладельцам не только заниматься возобновлением лесов на заводских «дачах», но и организовать надзор за использованием лесных ресурсов через службу лесничих. Контроль за исполнением требований «Лесного устава» был возложен на одного из самых жёстких чиновников Российской империи того времени — министра финансов Егора Францевича Канкрина. В дальнейшем закон только ужесточал требования к владельцам лесных «дач». Например, по «Положению о сбережении лесов» от 4 апреля 1888 года за рубку лесов у истоков судоходных рек и их притоков нерадивому владельцу «дачи» грозил крупный штраф до 250 тысяч рублей серебром или каторга.

С 1839 года главным лесничим уральских заводов был назначен Иван Иванович Шульц, который не только организовал высадку леса на общей площади свыше 15 тысяч гектаров и разработал оригинальную технологию посева леса с учётом лесорастительных и экономических условий Урала, но и, изучив процесс жжения древесного угля, изобрёл особую углевыжигательную печь, позволявшую снизить до минимума потери древесины при производстве древесного угля. 

На демидовских заводах, как и повсеместно на Урале, уголь жгли куренями. Поначалу углежоги были едва ли не самой низшей кастой заводских работных. Но очень скоро стало ясно, что от работы людей этой профессии напрямую зависит работа завода и, как следствие, прибыль. Поэтому начиная с середины XVIII столетия расценки за труд углежогов начали расти, а углежогам были увеличены меры социальной поддержки. При Николае Никитиче Демидове жжение угля начали передавать на «аутсорсинг» подрядчикам из числа посессионных крестьян. 

Работа углежогов (на Урале их ещё называли «кучекладами») начиналась ранней весной, когда они с семьями уходили на лесную делянку, которую должны были переработать. Сначала строили для себя жильё — куренную избу. Это было строение без окон, с костром вместо печи и низким входом, чтобы не уходило тепло. Внутри куренной избы строили нары, которые выстилали еловым лапником. Часто вместо костра выкладывали очаг из курумника и плитняка.  

Работа на делянке начиналась с рассветом. Мужчины рубили лес и сортировали его: «товарный» лес (тот, из которого можно было строить) оттаскивали в сторону, «подтоварник» (тонкие, кривые, повреждённые стволы) распиливали на чурки и вместе с ветками укладывали в курень — большую пирамиду высотой два-три метра. Женщины и подростки в это время были на подхвате: собирали ветки, готовили пищу. Дерево укладывали в курень по-особому — «шалашиком», затем засыпали толстым слоем угольной пыли, а поверх клали дёрн, оставляя «продухи» — каналы для циркуляции воздуха. В день семья углежога выкладывала один-два, реже три, куреня.

Поздней осенью, когда с деревьев облетали последние листья, курени поджигали и следили за тем, чтобы дрова не горели, а тлели. Чтобы дрова просаживались на подгоревшие места, курени периодически обколачивали колотушками — чекмарями. Процесс жжения угля длился около 45 дней, с октября по декабрь. Затем курени разбирали и заливали водой, после чего уголь грузили в короба и на санях и телегах отвозили на завод. 

Нормы выработки древесного угля менялись в соответствии с потребностями завода. Если в 1725–1730 годах один углежог должен был сдать приказчику сортировочного двора Нижнетагильского завода 40 коробов угля, то в конце XVIII века уже 60 коробов, а в середине XIX века норма выросла до 80–90 коробов угля. Много это или мало? По указу пермской казённой палаты 1782 года угольный короб имел форму усечённой пирамиды объёмом около 5,5 кубических аршин и вмещал примерно 20 пудов угля (327 кг). То есть, 90 коробов — это 29 430 килограммов. 

Углежог доставлял полученный уголь на сортировочный двор завода, где его сортировали и заново укладывали уже в заводские короба. Именно по этим коробам и производился расчёт за произведённую продукцию. На этом этапе углежогу надо было быть особенно внимательным, так как зачастую приказчики сортировочного двора разными способами пытались обмануть сдатчика: использовали заводские короба большего объёма или насыпали уголь в короба «с горкой». Гарантией честного подсчёта были орлёны — короба, изготовленные под контролем губернской палаты мер и весов и снабжённые бляхой с изображением двуглавого орла. Орлёны применялись в основном на казённых заводах, но и посессионные заводы были обязаны иметь 10–20 таких эталонных коробов.

После подсчёта сданного угля наступало время расчёта с углежогом. За каждый короб он получал не деньги, а «печатку» — жетон с клеймом завода. Один короб угля — одна «печатка». И уже с этими жетонами углежог шёл в заводскую кассу за расчётом. Кассир подсчитывал жетоны и сверялся с журналами: не брал ли этот углежог в долг у завода, не покупал ли провиант и фураж в счёт будущего заработка. И только после этого выдавал деньги. В середине XIX века за один короб угля на казённых уральских заводах платили в среднем 1 рубль 10 копеек. На посессионных заводах немного больше — 1 рубль 25 копеек. Но на посессионных заводах существовало такое понятие, как «оклад» — обязательное количество сдаваемого угля. Если углежог сдавал угля меньше «оклада», стоимость короба уменьшалась. 

В 1951 году свердловский археолог Елизавета Михайловна Берс, обследуя местность Голого Камня, нашла остатки куренных изб и несколько мест, где некогда углежоги устраивали курени. Тогда-то версия о происхождении названия горы из-за деятельности углежогов утвердилась в качестве основной. Существовали и другие версии, но все они были связаны с вырубкой леса в окрестностях Голого Камня. 

В 1840 году главный лесничий уральских заводов Иван Иванович Шульц, объезжая посессионные заводы Среднего Урала, отмечал в своих донесениях: «Лесные дачи вокруг Нижнетагильского завода господ Демидовых вырублены почти полностью, а дачи Невьянского завода господ Яковлевых — на сто вёрст окрест. Вырубка лесов приводит к обмелению рек и ручьёв, питающих реки Тагил и Нейву, что отрицательно сказывается на работе молотовых заводов господ Демидовых и Яковлевых. Крайне необходимо организовать регулярные лесопосадки в пределах посессионных дач и охрану оных от преждевременной вырубки».

К концу XIX — началу XX века уральские заводы начали переходить на каменный уголь, и «дачи» стали обрастать лесами. Но на этом история Голого Камня не заканчивается.

 

(окончание следует)

 

© 2025. Д. Г. Кужильный 

 

При подготовке материала использованы источники:

— Т. К. Гуськова «Заводское хозяйство Демидовых в первой половине XIX века», ISBN-5-87184-064-7

— Н. Н. Чернов «Устройство лесов Нижнетагильского горного округа», УДК 712.01:630.181

— ГАСО. Ф. 643. Оп. 1 и 4.

— литература и архивные материалы, перечисленные в библиографическом указателе «История Урала» (сост. Н. П. Милинькова и О. А. Мельчакова), СПб, 2000 г. 

Отдельная благодарность Интернет-ресурсу: http://tagil-press.ru и эксперту Международного Демидовского Фонда А. Л. Дорофееву.